Уголовные тайны веков. История. Документы. Свидетельства
Шрифт:
Таким образом, хоть Лужин и не был еще знаком с докладной запиской Ильинского, но сам факт обращения к нему Сухово-Кобылина говорил о том, что в сеть попалась крупная рыбка, упускать которую, не получив с нее своей выгоды, было бы просто глупо. Кстати, в эпоху Николая I все слои чиновничества жили в основном за счет взяток. Да и брать их не считалось делом постыдным. Государственного жалованья не хватало даже на форменный сюртук. Достаточно вспомнить «Шинель» Гоголя. Отсюда и отношение к своим обязанностям. Дашь в руки деньги – и дело сдвинется с мертвой точки.
На другой день Лужин внимательно ознакомился с докладной Ильинского. Он обратил внимание
Для начала Лужин предложил отставному титулярному советнику проехать с ним в Пресненскую больницу, посетить там анатомический театр для опознания найденного тела. Ему хотелось посмотреть на реакцию человека, подозрения на которого падали в первую очередь.
Когда откинули белую простыню, то Сухово-Кобылин чуть не вскрикнул. На цинковом столе лежала бледная молодая женщина. Он узнал ее сразу, это была его Луиза. Но, боже, в каком виде! Волосы распущены, лицо в сильных кровоподтеках, на теле и на руках виднелись ссадины, все указывало на жестокую борьбу, произошедшую между ней и убийцей. Кто мог посягнуть на нее? Извозчик-насильник, который попытался овладеть ею и вывез за город? Ночной грабитель, что польстился на ее украшения?
Нет, нет и нет. Медики сообщили, что между погибшей и убийцей действительно происходила длительная борьба, но со стороны последнего не было заметно стремление овладеть женщиной. Тогда повреждения носили бы другой характер.
У Луизы же оказались сломаны переносица, ключица и три ребра. Да, ее убили жестоким образом. Но она была чиста, ее нижнее белье никто не тронул, ее никто не насиловал. Более того, Сухово-Кобылину для дальнейшего опознания предъявили драгоценности, которые у нее никто не отобрал, и он тотчас узнал кольца и серьги, которые в свое время покупал для Луизы. Оставалась одна-единственная версия…
Лужин мучился в догадках: либо Сухово-Кобылин умело разыгрывает убитого горем любовника, либо искренне переживает? Однако для ареста одних догадок было мало. Следом в больницу пригласили слуг из дома Луизы, их было четверо: горничные Пелагея Алексеева, 50 лет, и Аграфена Кашкина, 27 лет, повар Ефим Егоров, средних лет, и мальчик на услужении, он же кучер, Галактион Козьмин, 17 лет. Все они тоже опознали убитую.
Предварительный осмотр квартиры, в которой проживала Луиза, ничего не дал. Никаких следов насилия обнаружено не было. Все вещи оставались в целости и сохранности, все на своих местах. Найденные в кармане платья Луизы ключи подошли ко всем шкафам и комодам. Сухово-Кобылин также признал, что ничего не тронуто и все принадлежности женского туалета лежат на столике. Постельное белье находилось на своих местах в шкафах. Не хватало золотых часов, портмоне и брошки. Но их, по-видимому, забрал убийца. Это было существенное заявление. Полицейские убедились: все драгоценности на месте, кроме тех, что оставались у убитой.
На предварительном допросе слуг Кобылина, проведенном 11–12 ноября 1850 года, все четверо, как один, придерживались самой простой системы защиты – «…ничего не знаем и ведать не ведаем. В дела господские нос не суем – запрещено. Ушла в 10 часов вечера, никому ничего не сказала. А мы и не спрашивали. За чрезмерное любопытство у барина
Допрошенные знакомые Луизы – Эрнестина Ландерт, ее ухажер поручик Сушков и чиновник Панчулидзев – только подтвердили рассказ Сухово-Кобылина. Весь день Луиза провела с ними, каталась по бульварам. Они заходили с ней в магазины, а домой она вернулась одна около 9 часов вечера. Никаких планов на дальнейшее у нее не было. После этого они ее не видели.
Весь собранный материал Лужин подал генерал-губернатору Закревскому. Он сообщил также и о своих подозрениях. Ведь Сухово-Кобылин первый забеспокоился о пропаже Луизы, кроме того, указал примерное направление, в котором могла уйти его француженка.
И вообще тип он неприятный, грубый, и Луиза не раз устраивала ему сцены ревности. Хотя, конечно, ее могли убить и ночные извозчики. Польстились на драгоценности. Но куда и зачем она выходила из дома?
В те дни Москва жила слухами. Говорили о каких-то разбойниках, орудующих у Ваганьковского кладбища и ворующих красивых дам, рассказывали о грабителях-извозчиках, которые берут седока и вывозят его в темное место. Полиция только отмалчивалась. А тут не без ее помощи сразу поползла молва о богатом дворянине Сухово-Кобылине, или, как говорили тогда, о Кобылине, человеке вздорном, строптивом, который в дикой ярости убил свою француженку-любовницу, труп вывез за город и там бросил. Убил потому, что у него завелась другая, Надежда Нарышкина, к которой он зачастил и добивался ее развода. Француженка же надоела ему и стала мешать. Заговорили об этом и в дворянских кругах. Таким образом, недостатка в пересудах и слухах не было. На Сухово-Кобылина стали коситься.
По повелению Закревского была создана специальная следовательская комиссия, которой он поручил самым внимательным образом во всем разобраться и виновных строго наказать. И вот в голове у Лужина уже завертелась мысль, что если убийство Луизы Симон-Деманш сам Сухово-Кобылин и не совершал, то явно был в нем замешан. Вполне возможно, что совершить злодеяние он поручил наемным людям. А свое пребывание в гостях у князя Нарышкина пытался использовать в качестве алиби.
Но как и зачем он устранил свою любовницу, это еще предстояло выяснить.
Показания свидетелей
В этом уголовном деле с самого начала было допущено огромное количество ошибок, проявились все недостатки следственной работы того времени, зачастую недобросовестность и профессиональные небрежности. Во-первых, по горячим следам не было проверено алиби самого Сухово-Кобылина. Ни Закревский, ни Лужин не сочли нужным дать указание своим приставам допросить свидетелей его пребывания 7–8 ноября в гостях у Нарышкиных, где собиралось человек пятнадцать-двадцать из высшего общества. Показания же его сестры в расчет не принимались. Допрос свидетелей был проведен много позже, спустя 4 года, когда те уже плохо помнили об этом событии.
Во-вторых, поверили сразу показаниям слуг, которые утверждали, что Луиза ушла из дома поздно вечером и они больше ничего о ней не знают.
Странный уход, если учесть, что за окном ночь и пошел обильный снег, а сани она не просила запрячь, надела на ноги только легкие сапожки. Куда делся тогда ее теплый салоп, в котором в такую погоду она всегда выходила из дома?
И куда Луиза могла пойти?
Потом слуги неожиданно вспомнили и наперебой стали утверждать, что хозяйка в тот вечер написала записку своему барину и ждала от него ответа. А потом, не дождавшись, сама отправилась к нему. Куда же еще-то?