Уха в Пицунде
Шрифт:
— Нет, на набережной нельзя, — остановила его мановением руки хозяйка. — Может быть, вместо головы у музея… Она ведь уродлива, и если вместо одной уродины поставить другую… Ладно, я поговорю с девочками.
Она улыбнулась, и мне стало жалко этих девочек. Недаром они под разными предлогами отказались идти с нами. Представить только синюшно-бледную Наташу рядом с бронзовым Кувшинным Рылом. Правда, на вкус и цвет товарища нет, и если содрать к черту этот сарафан с Натальи…
Я стукнулся об
— Это ведь был болгарский дом, оттого такая планировка, — донесся до меня голос Марии Дмитриевны. — Жилые помещения наверху, подсобные внизу. Дом хоть невелик, но расходов требует изрядных.
— А когда вы уезжаете отсюда в Москву? — спросил Володя.
— В октябре-ноябре.
Дом и двор мне казались огромными. Я остановился, рассматривая кусты роз, виноградник, абрикосовые и персиковые деревья.
— Пифос у вас настоящий или муляж? — Володя подошел к огромному сосуду, стоящему у ворот.
— Как это — муляж?! — покрылась пятнами Мария Дмитриевна. — У нас, правда, пытаются оттяпать пятьсот лет, но мы им не уступим — две с половиной тысячи, и точка! Настоящий античный пифос, отцу подарили.
— А кто этот подлец, который отнимает у вас полтысячи лет? — водил носом по поверхности пифоса близорукий Володя.
— Да есть один немец. Восточный, — с презрением сказала Мария Дмитриевна.
— Немцы — они всегда нам завидуют. Потому и воюют с нами, — наконец оторвался от пифоса Володя и улыбнулся мне. — Настоящий.
— А вы что-нибудь в этом понимаете? — с подозрением спросила Кувшинное Рыло, переводя взгляд с Володи на меня и обратно.
— Я финансировал строительство музея античности под Ростовом, — сказал Володя. — Там этих пифосов… Но ваш очень хороший. Две или две с половиной тысячи лет — не такая уж разница.
— Нет! — топнула ногой хозяйка. — Пока я жива, пятьсот лет не отдам!
В гневе она была прекрасна.
Мы вышли на улицу. Володя нервно зажег спичку и закурил.
— Потрясающая женщина, — сказал он.
— Да, старуха что надо, — согласился я. — Поставит тебе памятник в два счета.
Володя вдруг повернулся и уставился на ворота, из которых мы вышли.
— И все-таки я здесь уже был, — после долгой паузы сказал он. — Только сильно пьяный.
Мы направились к набережной, на которой нас ждали музыканты, и не только они.
— Послушай, я сбегаю домой за деньгами, встретимся через полчаса напротив столовой Дома творчества, — озабоченно сказал Володя. — Скрипачку никуда не отпускай, у меня сегодня лирическое настроение.
Он убежал. Я остановился на развилке двух улиц — одна сбегала к набережной, вторая, извиваясь, уползала в сторону гор. Было уже совсем темно.
На набережной я взял бутылку пива и сел за свободный столик кафешки. Густо валил курортный люд, кто в кабак, кто из него, многие просто гуляли.
Рядом со мной на пластмассовый стул плюхнулся мужик с двумя бутылками пива в руках.
— Свободно?
— Садись, — сказал я.
Мужик был из тех, кому в темном углу лучше не попадаться, но на курорте они добрые, это я знал.
— Видал? — кивнул он на спецназовцев, которые прошли мимо, поигрывая дубинками и подчеркнуто не глядя на нас. — Беркуты хреновы.
— А что такое?
— Да вчера выхожу из кабака — а они со всех сторон: «Ваши документы!» — «Какие документы, — говорю, — я на отдыхе».
— Не поверили?
— Не-а. Один, падла, вцепился в руку и верещит, будто я его режу. Не, полетали они вчера классно. Как воробьи!
— Так беркуты или воробьи?
— «Беркутом» ихний спецназ называется. А сами мелкие, как воробьи. Самый здоровый мне до уха не достанет. Я им говорю: отстаньте, воробьи, у меня жена дома спит. Ну и понеслось… Клево летали, один, в натуре, головой автомат с игрушками пробил.
Он осуждающе покачал головой и надолго присосался к бутылке с пивом.
— И что? — спросил я.
— Скрутили, гады, — с трудом отдышался мужик. — Их человек пятнадцать, а я один. Но хорошо полетали. На двести баксов.
— На сколько?!
— Двести. Привезли в участок, а у меня документов никаких. Я говорю — за сколько выпустите? Они — ты нам обмундирование на триста баксов порвал. И морды попортил. Я говорю — вы мне тоже не по заднице шлепали. Двести баксов, и ни копейки больше.
— Баксы с собой были?
— Ты чё? — удивился борец с беркутами. — В кабак я деньги не беру. Дома оставил.
— А что жена?
— Да ничего, спала с дочкой. Я, правда, ключ сломал, повернул не в ту сторону. Пришлось ихним инструментом взламывать. Мы же в четыре утра приехали. А жена говорит: «Ты чё так рано?» Я говорю: «Ничё, бабки давай». Отдал им деньги и ручкой помахал.
— В частном секторе живешь?
— Вчера отдельный домик сняли. Завтра в другое место уедем. Ну их с ихним Коктебелем…
Он допил пиво.
— Сегодня в кабак не ходи, — сказал я.
— Да я и не собираюсь. Пивком оттянусь. Но скажу я тебе — нормальному человеку отдохнуть негде. Поехали в Анталию — там выпить не с кем. Приехали сюда — беркуты. Козлы вонючие! — выругался он в спину спецназовцам, которые кругами ходили возле кафе.