Уик-энд с Остерманом (др. перевод)
Шрифт:
Дождь усилился.
— Пойдем в дом, — сказала Лейла, легко коснувшись плеча Таннера.
— Подожди! Там нам поговорить не удастся. Мы не можем свободно говорить в доме. Он прослушивается.
Берни и Лейла Остерманы дернулись, словно после удара по лицу.
— Весь? — переспросил Берни.
— Я не уверен… Теперь я ни в чем не уверен.
— Значит, мы не можем свободно разговаривать в доме, или же нам надо включать радио на полную громкость и говорить шепотом?
Таннер посмотрел
Начало его возвращения в Здравый Смысл положено.
24
Прошло меньше часа, и обнарушился тот самый июльский шторм. Радио обещало от семи до десяти баллов, все суда среднего тоннажа от Гаттсраса до Род-Айленда получили штормовое предупреждение, наводнение могло угрожать и Сэддл-Уолли.
Элис проснулась при первых раскатах грома, и Джон сказал ей, точнее, шепнул на ухо — радио было включено на полную мощность, — что им надо быть готовыми уехать с Берни и Лейлой. Он притянул ее к себе и попросил не задавать вопросов, а просто довериться.
Детей отвели в гостиную с телевизором. Элис сложила и поставила у входа два чемодана. Лейла сварила яйца и сделала бутерброды.
Берни сказал, что придется ехать без остановки час или два.
Глядя на эти сборы, Таннер мысленно возвращался к событиям четвертьвековой давности.
Эвакуация!
В полтретьего зазвонил телефон. На том конце истерически орал совершенно раздавленный Тремьян, который — врет, подумал Таннер, — рассказал, как они очутились у старого здания станции на Ласситер-роуд, а потом сообщил, что они с Джинни в таком состоянии, что не смогут приехать на обед. На субботний обед уик-энда с Остерманами.
— Ты должен рассказать мне, что происходит, — Элис говорила с мужем в буфетной. На полную мощность тут был включен транзистор, и она старалась его перекричать. Он взял Элис за руки, предупреждая вопросы, и привлек к себе.
— Верь мне. Прошу тебя, верь мне, — шепнул он. — Я все объясню в машине.
— В машине? — глаза Элис расширились в испуге, и она поднесла ладонь к губам. — О Господи! Ты хочешь сказать, что не можешь говорить?
— Верь мне.
Пройдя в кухню, Таннер махнул рукой Берни:
— Давай грузиться.
Они взялись за чемоданы.
Когда Таннер и Остерман вернулись из гаража, Лейла стояла у окна кухни, глядя на задний двор:
— Похоже, шторм усиливается.
Зазвонил телефон и Таннер снял трубку.
Кардоне был предельно взбешен. Он клялся и божился, что разорвет на мелкие куски и уничтожит того сукиного сына, который усыпил их. В то же время он был удивлен и растерян. Часы стоили восемьсот долларов, а остались на руке. В бумажнике по-прежнему лежала сотня-другая долларов.
— Полиция, Дик,
Таннер явственно услышал, как у Кардоне булькнуло в горле, и наступило молчание.
Когда Джой снова подал голос, его едва можно было разобрать:
— Это не имеет ко мне никакого отношения!
А затем без всякого перехода стал нудно объяснять Таннеру, что только что позвонили из Филадельфии и сообщили о тяжелой болезни отца. Так что они с Бетти пока побудут дома. Может, удастся увидеться в воскресенье. Таннер повесил трубку.
— Эй! — что-то на лужайке привлекло внимание Лейлы.
— Посмотри на зонтики. Их сейчас сорвет ветром, и они улетят.
Таннер глянул в окно. Два больших тента, прикрывавших столики у бассейна, почти полегли под напором ветра. От парусины остались только клочья. Вот-вот тенты рухнут. Таннер понял, что будет довольно странно, если он не обратит на это внимания:
— Я сниму их. Мне потребуется минута.
— Помощь нужна?
— Не имеет смысла — только промокнем оба.
— Твой дождевик в холле на вешалке.
Ветер был очень сильный, а дождь превратился в настоящий ливень. Прикрывая лицо ладонью, он добрался до дальнего столика. Запахнув развевающийся плащ, он ухватился за металлическую стойку и начал ее снимать.
Когда он взялся за крышку столика, раздался грохот. От нее отлетел кусок металла, чиркнувший по руке. Еще раз. У ног разлетелись осколки цемента, в который было вмуровано основание столика. Следующая пуля врезалась по другую сторону столика.
Таннер нырнул под столик и, скорчившись, откатился подальше.
Пули густо ложились рядом, откалывая куски металла и камня.
Он попытался отползти назад, но мокрая земля скользила под локтями и ничего не получалось. Ухватив стул, он загородился им, словно тот последняя соломинка, которая должна удержать над пучиной. Таннер застыл, ожидая неминуемой смерти.
— Брось его! Черт возьми! Брось его!
Прыгнув, Остерман ударил Таннера по лицу и оторвал руки, вцепившиеся в стул. Пригнувшись, они бросились к дому; пули с чмоканьем впивались в деревянную обшивку.
— Держись к дверям! К дверям! — хрипел Берни.
Но они уцелели только потому, что Лейла сообразила, что делать. Она распахнула двери, и Берни Остерман втолкнул внутрь Таннера, свалившись на него. Лейла, пригнувшись, захлопнула двери.
Огонь прекратился.
Элис рванулась к мужу и, прижав его голову к груди, увидела кровь на руке.
— В тебя попали? — спросил Берни.
— Нет… Нет, со мной все в порядке.
— Пожалуй, не совсем. О Господи! Погляди только на свою руку! — Элис пыталась вытереть кровь ладонью.