Украденная душа
Шрифт:
К несчастью, с соседками у Исмы тоже не ладилось. Она даже имён их не запомнила – только кривые зубы, глаза навыкат и нестерпимый запах пота. Но задевало Исму другое – соседки почему-то не любили Фрасу и звали его плешивым уродцем. Прозвище так злило паломницу, что однажды она не вытерпела, выхватила из камина кочергу и пригрозила обидчицам прижечь их поганые языки. Больше с Исмой не разговаривали и всячески старались её избегать, что, разумеется, невозможно, когда вы живёте в одной комнате. Поэтому иногда какая-нибудь из соседок всё-таки выражала своё неудовольствие или шла жаловаться старшим. Потом Исме приходилось
У дверей Исму поджидал Вокк, как всегда, чумазый и кучерявый.
– Тётенька, а можно мне поиграть с собачкой? – Мальчик радостно прыгал и хлопал в ладоши.
– Вокк, я же тебе уже говорила. – Исма аккуратно поставила вёдра и подпёрла бока натруженными руками. – Фраса не собачка, а лис, настоящий, дикий. Он ведь и цапнуть может!
– Ну пажа-а-алуста! – жалобно протянул Вокк.
Фраса неуверенно попятился.
– Ох-ох… Ты же от меня всё равно не отстанешь, правда?
Мальчик помотал головой.
– Ладно, давай попробуем, только…
– Ура-а-а! – закричал Вокк и подпрыгнул ещё выше.
– Только договоримся с тобой вот о чём. – Исма села и посмотрела в голубые, словно цветущий лён, глаза.
– О чём? – спросил мальчик и затих, заворожённый её взглядом.
– Фраса должен решить сам. И если он согласится, ты будешь заботиться о нём, как о младшем братике. Идёт?
Вокк застенчиво улыбнулся и кивнул. Щёки его зажглись румянцем. Мальчик затаил дыхание.
– Искорка, иди-ка сюда, хороший мой. – Исма погладила Фрасу по голове, а потом так же погладила Вокка. – Этому мальчику ты очень нравишься. Он хочет с тобой подружиться, но только если ты сам будешь не против.
Лисёнок принюхался и осторожно подошёл к Вокку. Вокк протянул ему пухлую ладонь. От мальчика пахло сажей и яблоками, но Искорке нравилось, что этот человечек был не такой большой и зловонный, как те, из каменной норы. Вокк нагнулся, и тогда Фраса лизнул мальчика в нос.
– Вот и славно, – улыбаясь, сказала Исма.
В груди кольнуло. Она вспомнила сон. Далёкий и такой туманный, но очень светлый и добрый. В том сне Тар звал её другим именем, а ещё он подарил ей волчонка. Она была маленькая, как Вокк, и счастливая. Очень счастливая. Но потом проснулась…
Исма оставила Вокка и Фрасу во дворе, сказав им, что поможет на кухне, а потом вернётся и принесёт чего-нибудь вкусного.
Вокку захотелось лапши. В животе у мальчика заурчало. Он уже представил, как тётя Ис вручает ему дымящуюся тарелку с ароматным бульоном, пшеничной лапшой и кольцами красного лука. Вокк любил лапшу больше хлеба с молоком и сладкого морса, которым его время от времени поила бабушка Хибби. Мальчику нравилось, что от розовой воды становится тепло в груди и приятно кружится голова, но всё-таки ничто не сравнится с лапшой. Уже сейчас Вокк может съесть целых две тарелки, а когда станет взрослым, он планирует съедать по десять тарелок за раз. «Лапша, лапша! В мире нет ничего лучше лапши!» – думал мальчик, поглаживая живот.
Фраса тоже был голоден, из-за чего хищно оглядывался по сторонам, но сегодня он твёрдо решил, что станет вести себя как порядочный лис: никуда не убежит и дождётся угощения от хозяйки. Вообще-то
На кухне было жарко, пахло выпечкой и специями. В четырёх печах шипело пламя, а в котлах бурлила и плевалась кипятком вода. Целая армия кухарок, обёрнутых в фартуки, резала, стругала, давила, сыпала, перчила, катала и помешивала. Двадцать умелых рук, измазанных в масле, муке и горчице, отстукивали ритм ножами, ложками и деревянными молотками. Старшая по кухне крикнула Исме, чтобы та поставила воду у бочонка с уксусом и помогла перебрать крупу в соседней комнате, где этим уже занимались другие послушницы. Ис не была служительницей церкви, но возражать не стала и потому молча пошла, куда приказала старшая.
За большим столом, приставленным к окну, сидели юные служительницы Палланты. Они чуть слышно шептались между собой и перебирали корруковые зёрна. Не слишком умело, но зато с присущей будущим монахиням и жрицам щепетильностью.
– Так, значит, и здесь наша крупа в почёте! – негромко восхитилась Ис и села на скамейку рядом с одной из послушниц.
Через пару минут в комнату вошли Беррэ с Айолой, обсуждая что-то на южном наречии. Мягкие голоса их смешались с влетевшими в комнату нотками гвоздики, тмина и кардамона. Вдохнув сладковатые ароматы, донесшиеся с кухни, Исма представила далёкий остров, где царит вечное лето, а люди смуглые, как земля, и свободные, как ветер. Такой вот счастливой и прекрасной ей виделась родина «ильсатских ящерок». «Но если б это было правдой, разве отправились бы они в паломничество? – спросила себя Ис. – Разве стали бы Айо и Беррэ рисковать своими жизнями, плывя на корабле через Кипящее Море, карабкаясь по снежным скалам и убегая от злобного колдуна с перевала Сумеречных Зорь?»
– Аамжаралан! Привет, Ис! – поздоровалась Айола на родном наречии. – Тебя тоже сюда сослали? А мы вот вернулись с Рыночной Площади. Тащили на спинах здоровенные корзины с клубнями этой… как её там…
– Репы, – подсказала Беррэ и потёрла шею, сурово сверкнув глазами.
– Точно! Здоровенные корзины с репой. Еле донесли, а старшая даже спасибо не сказала.
– Да ей некогда, Айо, не бери в голову. Мне бабушка говорила, что в жизни нужно оставаться спокойной и в радостях, и в горестях, что иначе сердца не сберечь. Но сама-то она переживала часто. По пустякам и не только. Особенно в последние годы.
Исма смахнула рукой пригоршню чёрных зёрен в деревянное ведёрко.
– А у тебя хорошо получается, Ис! Сейчас мы поможем.
«Ильсатские ящерки» сели напротив и тоже принялись перебирать коррук. На удивление Исмы, получалось это у них ещё хуже, чем у послушниц. Некоторое время они увлечённо занимались делом, а потом Айо сказала:
– Знаешь, на Ильсате есть поверье, что пока мы помним ушедших и произносим их имена, они могут нас слышать и являться во снах. Какой была твоя бабушка, Ис? Расскажи нам что-нибудь про неё.