Украденный трон
Шрифт:
— Всё зависит от вас, — загнал он её в ловушку, — ваша мать не против...
Софи всё ещё не могла опомниться от удивления. Потом у неё появилось и чувство брезгливости — как, этот вот...
— Так что же, — настойчиво заговорил он, — всё зависит только от вас. Я вижу, вы не хотите?
Он был очень огорчён, едва не плакал. Никогда не видела Софи таким своего любезного, весёлого дядю.
— Конечно, если будут они согласны, — вяло ответила она, — то и я...
Улыбка озарила его серое лицо, засияли счастьем большие голубые глаза. Он целовал её руки, робким поцелуем прижался
Когда за ним закрылась дверь, она возненавидела его.
И тут подумала о матери. Значит, за её спиной они давно сговорились. А может быть, мать сама подстроила всё это и выпихивает её замуж. Что ж, придётся выдержать бой, пусть даже эти бесконечные пощёчины, это бешенство, эта грубая ругань...
На помощь ей пришёл случай. Тогда, в тринадцать лет, она поняла, как нужно пользоваться случаем, потому что Бог его посылает, а уж от человека зависит, как им воспользоваться.
За обедом отец передал матери несколько писем. Она тут же вскрыла их, и у неё вырвалось несколько удивлённых замечаний.
Софи бросила беглый взгляд на конверты, уловила удивление и равнодушное пожатие плеч ей матери, связала это с теми днями, когда писался и отправлялся портрет её, Софи, в далёкую заснеженную Россию.
Софи всё поняла, сложить два и два она всегда умела.
— Что это за письма? — наивно спросила она у матери.
Та холодно взглянула на неё и ничего не ответила.
После обеда Софи тихонько скользнула в кабинет матери. Прочесть письма было сущим пустяком.
Вечером, сидя за вышиванием в пустой гостиной, Софи снова принялась выспрашивать мать:
— Какие новости, у вас так много писем?!
— Пустое, — резко ответила мать.
Она внимательно вгляделась в дочку — нет, при такой внешности нечего и надеяться пристроить её быстро. Хорошо, подвернулся её собственный брат...
— В доме все так взволнованны, — бросила Софи, склонившись над вышиванием.
— Вот как? — насторожилась мать.
Привычка к шпионству даже в собственном доме делала её осторожной и наблюдательной.
— И что же говорят в доме? — принялась она выспрашивать дочь.
— Разное, — уклонилась Софи. — Ну а что касается меня, то я знаю их содержание.
— Ты их читала? — резко бросила мать.
— Что вы, я узнала об этом через гаданье...
Мать подозрительно посмотрела на дочь. Она не поверила её словам, хотя в доме действительно появился человек, который при помощи дат рождения, цифр и точек брался предсказывать будущее.
— Ну если ты такая учёная, — презрительно бросила мать, — то тебе, сударыня, придётся отгадать содержание этого письма на двенадцати страницах.
Девчонка пронырлива, хотя и любит представляться наивной и невинной. Ах, если бы она была хоть чуточку изящнее...
— Я верю искусству этого человека. — Опустив глаза, Софи выскользнула за дверь.
Она не замедлила появиться и подала матери сложенный листок бумаги.
«Предвещаю по сему, — прочитала мать, — что Пётр III будет Вашим супругом».
Принцесса Анхальт-Цербстская задумчиво посмотрела на дочь.
Она сделала жест, удаляющий дочь из комнаты. Она должна была подумать...
— Если вам делают такие предложения из России, — невинно подняла глаза Софи, — грех отказываться... Ведь это составило бы моё счастье.
— О каком ещё счастье ты мечтаешь? — вспыхнула мать, уже готовая дать дочери очередную пощёчину. — Ты же согласилась на брак с Георгом. Скоро свадьба. Что скажет он, когда узнает, что ты мечтаешь о другом?
Софи присела в низком реверансе:
— Он может только желать моего счастья и благополучия...
Она вышла, искоса взглянув на мать. И взволнованно пробежала в свою комнату. Теперь решалась её судьба.
— Выкинь всё это из головы, — резко крикнула ей вдогонку мать.
Но Софи не выкинула. Она улучила минутку и перекинулась парой фраз с отцом. Недалёкий и туповатый солдафон, отец, однако, очень любил дочь, и ей не стоило большого труда убедить его...
Состоялся разговор между супругами, и мать покинула кабинет мужа стремительно, вся красная от злости и досады.
Но в своём будуаре задумалась над выгодами создающегося положения. О, она уже видела себя первым лицом в российском государстве, видела себя в центре всех придворных интриг, богатой, каждому жесту которой повинуются все эти дикие русские мужики. О Софи она и не помышляла...
Но, с другой стороны, размышляла мать, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Георг надёжнее, о браке всё условлено, он в её руках, руках будущей тёщи, может доставить ей столько приятных минут своим любезным обращением, своей услужливостью. А там...
Но Софи недаром в свои тринадцать лет уже хорошо понимала человеческую натуру. Она ненавязчиво направляла мысли матери по нужному руслу — нет, этот брак может быть выгоден и успешен только для неё.
Екатерина усмехнулась — она хорошо изучила свою мать. И опять вернулась мыслями к настоящему. А настоящее было достаточно безрадостным. Императрица умирала, но ведь не ей, Екатерине, достанется корона, а ему, единственному человеку, которому она, великая княгиня, не сумела понравиться, — её мужу. Он презирал её и боялся. Ступенька на пути к престолу, однако какая ненадёжная ступенька...
Она уснула далеко за полночь, и сон её был тяжёлым. Ей снились густые кучевые облака, в этой тяжёлой заоблачной выси посверкивали молнии. Она стояла далеко внизу и поднимала вверх руки, к этому сиянию, посверкиванию, но тяжесть земного притяжения сковывала ей ноги. И она падала в талый снег, в колею красной глинистой дороги, как будто падала в лужу крови...
Глава V
Карета остановилась у подъезда высокого деревянного дворца.