Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в.

Безьев Дмитрий Анатольевич

В. А. Артамонов в статье «Очаги военной силы украинского народа в конце XVI – начале XVIII вв.» обращает внимание читателей на следующий аспект формирования политической организации казачества, основой которого послужили порядки, сложившиеся в Запорожской Сечи: «В экстремальных условиях трудно создать высокоорганизованную государственную структуру. <…> Гипертрофия казацкой воли граничила с “охлократией”, и “образцовой модели государственного организма” здесь сложиться не могло» [91] .

91

Артамонов В. А. Очаги военной силы украинского народа в конце XVI – начале XVIII веков // Белоруссия и Украина: история и культура 2003 г. – М., 2003. – С. 60.

Автор ставит под сомнение известное мнение в историографии о том, что казацкая старшина вплоть до начала Освободительной войны пыталась добиться шляхетских привилегий в рамках государственности Речи Посполитой,

порядки в которой в целом ее устраивали, не устраивало только собственное приниженное положение, и приводит следующую, на мой взгляд, однобокую и совершенно недостаточную аргументацию: «Тезис о том, что украинская верхушка считала Речь Посполитую меньшим злом, чем Россию, слабо обоснован. Военные действия Запорожского войска чаще всего развертывались на коронных украинских землях, в южной Белоруссии в Молдавии и Причерноморье, то есть на землях Речи Посполитой и Османской империи. Набеги на русскую Слобожанщину и область Войска Донского следует зачислить в разряд исключений» [92] . Во-первых, казаки исправно участвовали во всех походах войск Речи Посполитой в пределы Русского государства вплоть до 1619 г. и при этом вели себя на оккупированной территории подчас хуже татар. Отсутствие казацких набегов из Запорожья на территорию российского государства можно объяснить наличием достаточного количества военных сил, которое это государство имело на своих южных и юго-западных рубежах (наличие «Засечной черты» и т. д.). Во-вторых, после восстаний 1620–1630-х гг. казаки были настолько «умиротворены» польскими властями, что вообще крупных набегов совершать не могли.

92

Там же. – С. 61.

Статья А. И. Папкова «Гетман Яков Острянин в Речи Посполитой и в России», опубликованная в сборнике «Белоруссия и Украина: история и культура» за 2004 г., дает подробное описание деятельности этого представителя казачества и предводителя одного их казацких восстаний (1638 г.). В статье затронута тема отношения запорожских казаков к российскому государству в 20–40-е гг. XVII в., их участия в боевых действиях войск Речи Посполитой против России, самостоятельно ими организованных набегов на российские владения. Материал дается через призму личности Якова Острянина. Особенно интересным представляется тот момент, что автор попытался показать разницу в социальной психологии населения русских порубежных с Речью Посполитой городов и запорожских черкас, являющихся, так сказать, продуктом политической и социальной культуры Польско-Литовского государства. Именно этим различием автор объясняет тот факт, что уже в 1641 г. казаки, перешедшие в Московию из Речи Посполитой с Яковом Острянином, после разгрома их наступления 1638 г. взбунтовались против российских властей и ушли обратно на территорию польского государства. «По представлениям русских властей, они хорошо устроили переселенцев, но те были недовольны своим положением. Правда, они были наделены землей и жалованьем, но за это добивались постоянного несения службы» [93] . Запорожцам в реалиях централизованного русского государства не хватало той самой пресловутой польской «вольности», или, если угодно, анархии, к которой они так привыкли, что и вызвало их бунт и бегство «на историческую родину», тем более, что польские власти объявили им амнистию.

93

Папков А. И. Гетман Яков Острянин в Речи Посполитой и в России // Белоруссия и Украина: история и культура 2004 г. – М., 2005. – С 116.

В брошюре А. А. Булычева «История одной политической кампании XVII века» подробно рассматриваются причины специфического факта отечественной истории, а именно – кампании по изъятию и даже уничтожению сначала только некоторых из книг, отпечатанных в братских типографиях на территории Малороссии, входившей тогда в состав Речи Посполитой (сочинений Кирилла Ставровецкого), а затем и всех вообще книг, отпечатанных в типографиях на территории этого государства на церковнославянском языке. Причем кампания эта коснулась только западных регионов Московского государства и происходила на протяжении 1626–1630 гг. Причем закончилась она так же неожиданно, как и началась.

А. А. Булычев, будучи ведущим специалистом Российского государственного архива древних актов, проводит расследование этой странной истории на основании изучения весьма большого количества источников: актового материала, воеводских отписок и пр. Исследование это интересно для нас в том отношении, что показывает всю сложность отношений между двумя государствами: Речью Посполитой и Россией, выявляет, что в это противостояние были втянуты, помимо собственно политических структур этих государств, еще и церковные иерархи различных христианских конфессий, даже книгоиздатели и книготорговцы. В результате своего исследования автор приходит к следующим выводам: «Думается, непосредственной причиной такой агрессивной “антилитовской” кампании, изначальной целью которой было энергичное воздействие на духовную жизнь русского общества, явились неоднократные попытки учредить на землях Украины и Белоруссии, автономный униатско-православный патриархат, по образцу государственного устройства Речи Посполитой. <…> Формально инициатива создания в Литве особого, совместного, патриаршества для униатов и православных принадлежала сенаторам Речи Посполитой» [94] .

94

Булычев

А. А. История одной политической компании XVII века. – М., 2004. – С. 56.

Реакция московских властей была чрезвычайно резкой. «Естественно, что их не могла не раздражать перспектива превращения одной из периферийных епархий Константинопольского патриархата в самостоятельную Церковь с кафедрой почти равночестной по статусу московской. <…> Помимо неизбежного умаления достоинства патриаршей кафедры «царствующего града» Москвы, изменение статуса Киевской митрополии привело бы к полному провалу планов русского правительства присоединить в будущем к своей обширной державе территории левобережной Украины и Белоруссии (за исключением западных областей последней). Между тем уже в начале 1630 годов фактический руководитель отечественной дипломатии, патриарх Филарет, рассматривал аннексию этих регионов Речи Посполитой в качестве едва ли не основной геополитической сверхзадачи подготавливаемой военной компании против Польско-Литовского государства» [95] .

95

Там же. – С. 63–64.

Еще одним существенным раздражителем для Москвы была персона патриарха Игнатия Грека. «С осторожностью можно предположить, что более всего Филарет Никитич опасался возведения на этот престол (патриарха Речи Посполитой – Б. Д.) его недавнего предшественника на московской кафедре – патриарха Игнатия Грека, бежавшего в Смуту в Литву. В Речи Посполитой Игнатий, как ныне хорошо известно, жил на покое в униатском Троицком монастыре в Вильно» [96] . Таким образом, бывший патриарх в глазах московских властей был грозным политическим призраком, которого польские Вазы, когда отправлялись восстанавливать права на русский трон королевича Владислава, всегда везли в своем обозе.

96

Там же. – С. 70.

Читая эту брошюру, лишний раз убеждаешься, в какие сложные международные и межконфессиональные отношения было втянуто население Малороссии в первой половине XVII в.

Несомненный интерес для историков представляет книга «Украинцы», выпущенная в серии «Народы и культуры» издательством «Наука» в 2000 г. Книга эта составлена в «Институте этнологии и антропологии РАН» и является фундаментальным трудом не только по украинской этнографии, но содержит и обширные исторические очерки. Особый интерес для историков представляют следующие главы: «Историко-этнографическое районирование», «Украинский язык и говоры», «Обычное право и правовые представления», «Общественный быт» (разделы «Крестьянская община», «Традиции коллективной трудовой взаимопомощи»), «Цехи на Украине».

Таким образом, современная российская историография пытается в новых ракурсах рассматривать проблемы становления и развития зачатков национальной государственности на Украине, систему взаимоотношений верхушки украинского общества с государственной властью Речи Посполитой и Московским государством, систему представлений Московского правительства и общества на то, каким должно быть вновь собранное Русское государство, вопросы церковной политики России в отношении Украины и другие вопросы.

Польская историография «Украинского вопроса». Польская историография по теме Украины XVI–XVII вв. мной может быть рассмотрена крайне скупо ввиду почти полного отсутствия переводов работ польских историков. Остановимся на статье В. Серчика «Речь Посполитая и казачество в первой четверти XVII века» из сборника «Россия, Польша и Причерноморье в XV–XVIII веках».

Особое внимание автор уделяет генезису казачества как самостоятельной сословной группе феодального общества, отмечая пестроту того контингента (особенно по национальному признаку), из которого она формировалась, останавливаясь на двух аспектах, проявившихся в самом начале при формировании казачества: 1) создание политической структуры общества; 2) очень быстрое имущественное расслоение этого общества. В развитие этих тезисов В. Серчик пишет: «Так сложилась своеобразная форма военной организации, постепенно превращавшейся в обычный феодальный организм, в котором отдельные ступени политической иерархии, отдельные институты власти оказывались в руках лиц, отличавшихся не столько своими способностями, сколько имущественным положением. И если в процессе развития наметившихся тенденций какая-то часть казацкой старшины все чаще предъявляла готовность сотрудничать с феодальной Польшей, то «низы» казачества обычно оказывались в оппозиции к Речи Посполитой» [97] . Далее автор замечает, что «процесс формирования Запорожского казачества оказался тесно связанным как с обострением внутриполитической борьбы в Речи Посполитой (часто на национальной, а потом все больше на религиозной почве), так и с усилением активности феодальной Польши на международной арене» [98] .

97

Серчик В. Речь Посполитая и казачество в первой четверти XVII века // Россия, Польша и Причерноморье в XV–XVIII веках. – М., 1979. – С. 175.

98

Там же. – С. 176.