Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы
Шрифт:
В указанный период наметился рост кругозора и политической грамотности крестьянства, увеличилось его внимание к внутри– и внешнеполитической жизни страны, происходит активное становление национального сознания, в основном в украинском варианте. Закреплению последнего способствовал ряд причин: петлюровский бандитизм, действовавший под националистическим флагом самостийности Украины, политика украинизации. Но что самое важное – ликвидация неграмотности и преподавание в советской школе велись на украинском языке. К тому же на волне советской украинизации активно действовала националистически настроенная интеллигенция, проводившая свою украинизацию и стремившаяся утвердить в народе украинское самосознание и украинскую идентичность.
Оживление антисоветских и националистических настроений происходило при ухудшении экономического положения в стране и в сельском хозяйстве и при резких изменениях
Украинская интеллигенция и национальный вопрос
Украинская интеллигенция и революция
Революцию 1917 г. украинская интеллигенция встретила с энтузиазмом, надеясь на воплощение в жизнь своих идеалов и проектов. В этом она мало отличалась от всей российской интеллигенции. Но имелись между ними и различия. После кратковременного упоения революционной стихией в 1917 г. российская интеллигенция переживала глубокую депрессию, вызванную как объективными причинами (голодом, террором, разрухой), так и субъективными – разочарованием в революции. С революцией она потеряла возможность использовать то, что имела: свою профессию, знания, а в случае наличия и талант. Утратила она и вожделенную роль «защитницы» и «совести» народа. Лишившись экономической почвы и общественно-политической значимости, российская интеллигенция в основной своей массе не приняла советскую власть и осталась по отношению к ней в глухой оппозиции. Украинская интеллигенция, напротив, приняла деятельное участие в революции и Гражданской войне.
«Откат» от революции российской интеллигенции начался уже осенью 1917 г. Для украинской интеллигенции тот же период стал временем наивысшего подъема политической активности. Разложение старой российской государственности и революция открывали перед национальным движением широкие перспективы национального и государственного строительства «Украины». Поэтому поначалу, наряду с эйфорией от свержения самодержавия, в среде украинской интеллигенции возобладала (а точнее, укрепилась) теория бесклассовости. Согласно ей украинское общество являлось единой силой – молодой украинской нацией, которая должна добиваться своих национальных целей, естественно под мудрым руководством своей надклассовой интеллигенции. Достаточно ярко эту теорию сформулировал С. Ефремов. Он полагал, что «угнетенные нации – это почти сплошь трудовое крестьянство, во главе которого стоит также трудовая интеллигенция». А значит, «ни наследия феодального строя – крупных земельных собственников, ни новейшей сильной буржуазии, которая защищала бы свои классовые интересы, внутри молодых, недавно возрожденных наций – не бывает». Но неподготовленная «борьба низов социальной пирамиды за лучшее будущее большей частью приносит им вред». Поэтому польза от борьбы возможна лишь в том случае, если она осуществляется вместе с «разумом» и «сознанием», то есть под руководством интеллигенции [526] .
526
Литературная энциклопедия. М., 1930. Т. 4. С. 96–97.
Теория бесклассовости вела свое происхождение из двух источников. Первым было присущее всей российской интеллигенции и украинской как ее части «народолюбие» и связанный с ним ореол «жертвенности» образованного сословия и необходимости искупления его «вины» перед народом. Другим стала собственно этнократическая идеология, в которой центральное место занимало положение об «угнетенной нации». До революции всю украинскую интеллигенцию объединял национальный вопрос, все прочие отходили на второй план. Известный участник украинского движения, видный украинский коммунист А. Я. Шумский утверждал, что с начала XX в. в «просвитах, кружках и громадах» украинская интеллигенция воспитывалась «в атмосфере единого национального фронта» [527] .
527
Шумський
Теория бесклассовости стала главным императивом поведения национальной интеллигенции не только в годы Гражданской войны, но и в последующий период. Но отсутствие единства по социальным вопросам в условиях социальной революции привело к тому, что она, так и не успев сформировать сколько-нибудь прочный «национальный фронт», разделилась на ряд враждующих лагерей. Фактически «фронт» развалился параллельно с падением Центральной рады в начале 1918 г. Ход Гражданской войны и расклад социальных сил продемонстрировал, что подобные идеи были мало чем подкреплены. Одна лишь национальная составляющая не смогла стать общей платформой для украински ориентированных сил. Узость их социальной базы предопределила неудачу попыток встать во главе масс и направить народную энергию на достижение нужных им целей. Все это окончилось эмиграцией большой части интеллигенции за рубеж, разочарованием в политике и апатией той ее части, которая осталась на Советской Украине.
В силу того что на Украине советская власть появлялась периодически и сменялась другими режимами, в ее прочности и долговечности сомневались больше, чем, скажем, в РСФСР. Поэтому для интеллигенции на Украине (и украинской, и русской) эта власть не успела стать «своей» или, по крайней мере, не «чужой». «Своими» украинская интеллигенция считала «национальные» режимы. Да и периоды массового вовлечения интеллигенции в политику совпадали по времени с установлением этих режимов и сменялись периодами выжидания при вступлении на Украину красных или белых [528] . Поэтому «нейтрализация» большевиками политической активности украинской интеллигенции заняла длительное время. Но, несмотря на все, как и на то, что сама она оказалась частично выброшенной из Украины, интеллигенция продолжала оставаться силой, хотя уже не столько политической, сколько идеологической, от позиции которой зависело положение советской власти.
528
Бойко Е. Д. Украинская интеллигенция и революция: общее и особенное // Украина в 1917–21 гг.: некоторые проблемы истории. Киев, 1991. С. 229.
В 1920-х гг. понятие «украинская интеллигенция» применительно ко всей интеллигенции на Украине стало употребляться чаще, но все же и для этого периода характерно разделение интеллигенции в зависимости от ее мировоззрения на украинскую и русскую. Если обозначение интеллигенции на Советской Украине как «украинской» имело место преимущественно в публичной практике (пресса, постановления съездов и конференций), то ее разделение на национальные «отряды» было присуще документам закрытого характера. Поэтому в дальнейшем, говоря об украинской интеллигенции, будем иметь в виду только ту часть интеллигенции, которая являлась носительницей украинских национальных ценностей, была их разработчицей и принимала участие в украинском движении.
Каков же был удельный вес населения, относимого к этому социальному слою, среди всех жителей УССР? На начало 1920-х гг. данные будут весьма приблизительные. Нечеткими были критерии, по которым определялся социальный статус. Получаемые сведения зависели от того, принималось ли во внимание социальное происхождение человека, дореволюционная его деятельность, или же за основу бралось его нынешнее занятие. Революция коренным образом изменила жизнь миллионов людей, бывшие зажиточные и знатные люди становились рядовыми служащими, а вчерашние крестьяне и красноармейцы занимали ответственные партийные, советские и хозяйственные посты. В значительной степени этот процесс затронул интеллигенцию.
Часть ее люмпенизировалась либо перешла в иные социальные группы, другие оказались в эмиграции или погибли в годы смуты [529] . В то же время ее ряды пополнились выходцами из других социальных групп. Особенно это касалось учительства, прежде всего сельского. Знающих специалистов, к тому же согласных идти на тяжелую и неблагодарную работу, было недостаточно, а многим представителям интеллигенции и «бывшим людям» надо было на что-то жить. На выбор работы учителя влияли и некоторые другие обстоятельства, о которых речь пойдет ниже.
529
Касьянов Г. Українська інтелігенція 1920-х – 1930-х років. Соціальний портрет та історична доля. Київ, 1992. С. 87.