Укрощение строптивого лига
Шрифт:
— Ага, — кивнула я.
— Как звать-то его? Мож, знаю такого?
— Тирс.
— Дядька Тирсак? Да у него ж зубьев уже нет!
— Нет! Тирсу тридцать, рыжий.
— Неа, не знаю.
Мы долго сидели у огня. Чернушка рассказывала про соседей, какая у кого репа растет. Чем ее поливает бабка Арпа… Не скажу, что интересно, но я была несказанно счастлива, что этой ночью встретила именно ее. Особенно, когда она — добросердечная душа поделилась своей запасной рубахой.
— На, — протянула мне. — Мочи нет смотреть на
— Вот была бы я мужуком, — пошутила я.
— Будь ты мужуком, не любезничала бы с тобой, — насупилась Чернушка, теребя кончик смоляной косички.
— И что бы сделала? Пыжа натравила?
— Я могу за себя постоять! — возразила она гордо. И уже хотела было рассказать каким образом, но спохватилась и замолчала.
— Рассказывай уж, — посмотрела я на нее проницательно. На что собеседница прикусила губу, а потом после некоторого колебания тихо произнесла:
— Ахошь… с родней поговорить?
— И так от них едва ноги унесла.
— Да я про мамку… — она опустила глаза и, не моргая, наблюдала за огненными языками, лизавшими сухие ветки в костре.
— А можно?!
— Иной раз выходит.
— Хочу!
Чернушка посмотрела на луну, прикрытую темной тучкой, и ответила:
— Тогда жди.
— А где ты этому научилась?
— От деда, — она шмыгнула и вытерла нос рукавом.
— А чего отпиралась, что магиня?
— Да какая магиня! — вздохнула она. — Так, призвать могу иногда. Да и запретно это дело.
— Запретно?
— Да ты впрямь не здешняя! — всплеснула Чернушка тоненькими ручками.
— Думала, я вру?
— Так врешь же! У тебя кожа белая, во как сияет. Руки гладенькие, как у младенчика. И ноги — на каждой кочке охаешь.
— А мне хорошо жилось, пока жених на голову не свалился.
— Поди ж, красавчик? А то б не подалась в чужие края.
— Пф-ф! — фыркнула я. — С лица воды не пить…
Чем дольше мы общались, тем больше мне нравилась Чернушка. И даже ее простоватая грубость и излишняя прямолинейность не отталкивали. По сравнению с людьми из высшего света — она сама искренность.
— Как тебя зовут-то? — спросила ее вновь.
— Мрита. А тебя? Мне надо для призвания родных.
— Тиа, — все же не рискнула я сознаться. Вера — слишком редкое имя в Диртии, опасно.
— Ну, смотри, Тиа! Если не выйдет — сама виновата. Но крови должно хватить.
Едва услышала, что требуется кровопускание, я побледнела. Мрита же, хмыкнув под нос, ловко наклонилась ко мне, быстрым движением сковырнула ссадину на моей коленке, и все — капелюшечка крови выступила на коже.
— Трусиха! — она осторожно мазнула ее пальцем, растерла по своей ладони и дунула на странный знак. — Теперь не мешай и жди!
Ждать — так ждать. Я замерла, прислушиваясь ко звукам. Убаюкивающе пиликали сверчки. Шелестели крыльями редкие мотыльки, над ухом зудел комар… Иногда листья от ветерка шуршали… Ничего особенного, но я — трусиха
Вдруг на Пыже вздыбилась шерсть. Он резко вскочил, зарычал и начал пятиться от костра.
— Пыжок? — насторожилась и Мтира. Привстав с валуна, она, не моргая, всматривалась в кусты, с которых не сводил глаз пес. Я тоже пыталась рассмотреть что-нибудь, но тут и с другого края поляны послушалось шуршание. И оттуда выползло нечто облезлое, подгнившее и белесое, отдаленно похожее на давно сдохшего дога…
— Ау-уу! — издала нежить, и мы, не сговариваясь, с разбегу перепрыгнули через ограду и забрались на его плоскую склепа ее дедушки. Взбираясь, я даже не чувствовала, как саднили ранки на коленях и руках.
— A-а от-ткуда он?! — с ужасом прошептала Мрита, не сводя глаз с медленно бредущего к нам призрака-пса, который пройдя сквозь могильную ограду, подошел к склепу и уселся у подножия. Едва мы облегченно выдохнули, с другого края поляны донеслось жалобное:
— Ма-ааа-уууу!
— Кажется, они пришли к тебе, — она толкнула меня локтем.
— Сдалась я им?! — прошипела я. — Ни одну животину в жизни я не обидела!
— Я их тоже не звала! И у меня сил на такое бы не хватило! Если только…
— она посмотрела на меня с прищуром: — А т-ты не магичка?
— Я?! Нет! Если только со спящим даром.
— По-поздравляю! Он п-проснулся! — Мрита кивнула на призрачную живность, медленно, но верно растущую в количестве. — Вон, из-под камня еще один лезет!
— Нет-нет-нет! — отчаянно завертела я головой. — Мо-мой дар должен быть иной!
«Хотя… — спохватилась. — Если за сегодня побывала кошкой, собачий призрак с горе-некроманткой оживила, а родового льда все нет — то неужели я… не Дотвиг?!»
— Эй, — снова ткнула костлявым локтем Мрита. — Если нас за таким поймают… — пронзила меня черными глазами. — Надо бежать. До ворот! Туда! — и указала пальцем в другой конец кладбища.
— А ближе нет выхода?
— Нет! На счет три! Раз, два… Три! — она спрыгнула. За нею сиганул Пыж, затем я.
Мчались мы, не разбирая дороги, на блеск входных ворот, хорошо видневшихся в ночи благодаря магии. Кусты трещали то тут, то там, то рядом под боком! Мы голосили, как ненормальные. И когда добежали до спасительных створок с символами Святой Альдеры — наткнулись на… патруль!
Два суровых мужчины в синих сюртуках с имперскими эмблемами стояли напротив входа и, постукивая по ладоням короткими жезлами, поджидали нас.
Я, вспомнив предупреждение Мриты, решилась на ва-банк: с разбега прыгнула на одного их них, что повыше, и крепко обвила руками мужскую шею. Мне повезло, что у пузатого дядечки оказались крепкие нервы. Он не приложил меня этим жезлом, а только попытался расцепить удушающую хватку. Но держалась я намертво и страстно шептала:
— Боже мой! Боже мой! Боже мой!