Укрощение строптивых
Шрифт:
Внезапная ярость охватила девушку, и она, сердито шурша оборками, скрылась в своей каюте.
Жаркие лучи египетского солнца раскалили палубы. Расположившись под большим навесом, женская часть корабельного общества без устали обмахивалась веерами, пытаясь хоть немного облегчить страдания. Только Иден не пыталась укрыться под навесом прогулочной палубы. В легком платье цвета слоновой кости, отделанном зелеными рюшами, привыкшая к летней жаре Раджастана, она стояла у входного трапа и с интересом разглядывала берег. Сам Суэц был виден мало, разве что песчаные улочки у причала и дома, построенные из дробленого камня, уложенного в деревянные рамы, с навесами над окнами для укрытия от нещадно палящего солнца. Чайки бесшумно ныряли
Громко крикнули что-то по-арабски, и Иден поняла, что пароход пришвартовался. Мгновенно палуба заполнилась арабами-кули, сонную тишину нарушил звук сбрасываемых в трюм мешков и скрип досок изношенного настила под ногами.
Внезапно среди потока кули с тяжелыми мешками появилась миссис Траубридж. На ней была огромная соломенная шляпа, завязанная под подбородком разноцветными лентами.
– О Господи, я совсем забыла про пыль и жару! – воскликнула она. – А ведь еще только начало июня! Слава Богу, мы скоро будем в Каире. Присматривай за багажом, детка. Скоро его начнут грузить вон в те фургоны, я по собственному печальному опыту знаю – им нельзя доверять!
Иден ужасно хотелось сойти на берег и осмотреть Суэц поближе, но миссис Траубридж, услышав эту просьбу, категорически запретила ей покидать пароход. Со знающим видом она заявила, что Суэц кишит воришками и заразными нищими и что Иден ни в коем случае не должна общаться с ними. А кроме того, в городе нет ничего интересного. Иден очень неохотно согласилась с доводами миссис Траубридж и провела длинный жаркий день за чтением в душной каюте.
Только когда первые звезды зажглись на небе и с ближайшей мечети эхом отозвался голос муэдзина, было наконец объявлено, что фургоны уложены и готовы отправиться в путь. Поначалу Иден с нетерпением ожидала путешествия через пустыню в Каир. Ей казалось, что после ограниченного пространства корабля будет очень приятно оказаться на берегу, увидеть пустыню. Однако после нескольких часов тряски в темном и душном фургоне, наполненном пылью из-под копыт лошадей, Иден уже мечтала как можно скорей добраться до Каира.
Миссис Траубридж, проявив завидное спокойствие, уснула на сиденье рядом с Иден, а поскольку пара, расположившаяся напротив, не проявляла склонности к общению, девушке оставалось только смотреть в окно. Но картина была на редкость однообразная: бескрайнее небо да песчаные дюны, и вскоре девушке надоело разглядывать одно и то же.
Она откинула голову на жесткую спинку и закрыла глаза. Воспоминания об Индии охватили ее. Незадолго до отъезда Иден отправила письмо Джаджи, у нее сжалось сердце при мысли о нем. Уже не в первый раз ее охватывала странная тоска по дворцу и всем, кого она там оставила. Теперь Иден казалось, что Маяр находится где-то на самом краю земли и дальше уже ничего нет. Безнадежное отчаяние охватило девушку, и возвращение в Эдинбург вдруг представилось ей не радостным воссоединением с Изабел, а холодной одиночной ссылкой, из которой не возвращаются.
Однако в Каире Иден быстро развеялась. Утопающий в зелени город, красные пески пустыни, подступающие к пологим желтым берегам Нила, обезьяньи крики, гнезда аистов на минаретах – все это очаровало девушку. Здесь было прохладнее, чем в Суэце. Высокие белые стены домов и рощи платанов, тянущиеся к небу, укрывали тенью лабиринты бесчисленных улочек.
Этой ночью они спали на удобных гостиничных постелях с сетчатым пологом от комаров. Иден проснулась на рассвете хорошо отдохнувшая, ей не терпелось осмотреть самый диковинный город Египта. Миссис Траубридж в юности много путешествовала по Африке, хорошо знала Каир и заявила, что она уже пришла в себя после утомительного переезда и готова сопровождать Иден.
В крепкой обуви, в свободной и удобной одежде, с пробковым широкополым шлемом на голове, она с удовольствием знакомила
Их номер выходил окнами на Нил, по которому скользило множество ослепительно белых парусников. Дальше за ними высились пирамиды, размеры и таинственность которых наводили трепет и благоговение, а в синем небе над их вершинами медленно плыли редкие белые облака. В тени пирамид тянулись караваны верблюдов, и Иден, облокотившись на подоконник, вдруг представила, что она едет на одном из них у подножия Великой пирамиды, а потом осматривает погребальную камеру фараона Хуфу и его жены.
– Вообще-то там нет ничего особенного, – с сожалением сказала за ужином миссис Траубридж. – Мы с мужем осмотрели все три пирамиды еще в сорок шестом, когда у него получился многомесячный отпуск, а поезд на Александрию задерживался. Должна признаться, тряска верхом на верблюдах и грубость проводника лишили нас всякого удовольствия, а на обратном пути я просто расплакалась от досады, и бедному майору Траубриджу пришлось пообещать, что когда-нибудь мы вернемся сюда. Уверена, он сдержал бы обещание, – деловито добавила она, – если бы не погиб в сражении против сикхов при Чилианвале.
Хотя у Иден появилась надежда, что их отъезд тоже может задержаться, утром в дверь постучал служащий гостиницы и сообщил, что нужно поспешить, чтобы успеть на поезд. Они второпях позавтракали омлетом и фруктами и отправились на вокзал, пробираясь сквозь толпы туристов, вереницы верблюдов и повозок, запряженных буйволами. У миссис Траубридж было достаточно средств и влияния, чтобы обеспечить им отдельное купе первого класса, но Иден так расстроилась из-за того, что не сумела осмотреть все достопримечательности, что не оценила ее труды. Пол купе оказался грязным, а из потертых кожаных сидений местами торчала желтая набивка.
– Как хорошо, что мы одни в купе, – довольно вздохнула миссис Траубридж. Шурша юбками, она уселась, развернула газету и начала читать.
Окно в купе было странного фиолетового цвета и к тому же покрылось таким толстым слоем сажи, что разглядеть что-либо через него было совершенно невозможно.
За стеклом на перроне шумела толпа, резко звучали полицейские свистки. Иден с трудом открыла окно и с любопытством высунулась наружу. К ней тут же устремились торговцы, продающие все на свете, начиная от местных лепешек и кончая неаппетитным сушеным мясом и каким-то неприятным на вид сыром. Хорошо знакомая с уловками базарных торговцев в Индии, Иден умело торговалась, энергично жестикулируя, и, когда поезд тронулся, медленно набирая ход, перед девушкой на столике стояли корзина с душистыми апельсинами и две бутылки воды.
Миссис Траубридж устроилась поудобнее и проспала почти всю дорогу, а Иден, сколько ни ворочалась на узком бугристом сиденье, так и не смогла уснуть. Ночью поезд вдруг замедлил свой ход и без всякой видимой причины остановился. Иден из любопытства выглянула в окно, но разглядела лишь усеянное звездами небо.
– Наверное, проезжаем по землям какого-нибудь паши, – объяснила миссис Траубридж, проснувшись от резкого толчка. – Как только он даст согласие, мы тронемся.
К утру они уже миновали крыши и минареты Александрии, вдалеке за ними переливалось на солнце всеми оттенками зеленого цвета Средиземное море. Пальмы и кактусы росли повсюду, включая сады, в которых укрывались приятные глазу белые домики.