Уксус
Шрифт:
– А что разве не все микробы уже открыли?
– Не знаю…
– Понятно, продолжай…
– Выучить вьетнамский язык? Не могу! Найти смысл в «Чёрном квадрате»? Опять – нет! Ничего не могу! Не-е-е-ма-а-а-гу-у-у! Твою мать! Я даже мотоцикл купить не могу! Да чёрт с ним, с мотоциклом! Я даже бросить курить не могу! Вот оно как…
– Да нет там смысла.
– Где?
– В «Чёрном квадрате».
– Как нет?
– Да вот так!
– Что совсем нет?
– Совсем!
– Но все же говорят, что есть!
– И пусть говорят,
– И опять же! Ты смог увидеть, что там нет смысла, а я не смог! И-и-и-и-и пото-о-о-о-ом, – неопределённо протянул учитель танцев, – разве отсутствие смысла – это не смысл?
– Нет!
– Пусть для тебя это и так, но не для меня!
На короткое время оба замолчали, а потом учитель танцев мотнул головой и обречённо посмотрел собеседнику в глаза:
– Но ведь самое подлое знаешь что?
– Что? – буркнул бородач.
– Я не могу понять, почему я всего этого не могу. Понимаешь, да?
– Угу, – снова буркнул бородач.
– Зато знаешь, что я могу?
– Что?
– Могу, не переставая, думать о том, чего я не могу!
– Понятно, – проговорил бородач и открыл рот пошире, чтобы вместить огромную тарталетку с сёмгой. Учитель танцев замолчал, внимательно наблюдая, как тщательно его друг пережёвывает пищу.
– Так ты ж танцевать можешь, – вдруг вспомнил бородач, вытирая с губ масло.
– Ага, не смеши меня, – учитель танцев печально вскинул руку и чуть не разбил стакан. – Только предрасположенные к полноте, обильным рефлексиям и фрустрациям дуры в нашу школу и ходят! А знаешь зачем ходят? Чтобы себе, танцуя фламенко, которое они находят очень сексуальным, найти кавалера до начала критического периода, после которого их ощутимо и необратимо увеличивающиеся в объёмах тела и маломощные мозги, начинающие работать на низких оборотах, а то и вовсе в холостую, становятся существенным препятствием к детям, ипотекам, кредитам на машину и прочим семейно-капиталистическим утехам…
Девушка в чёрном платье вернулась и грациозно села на стул, устремив на меня свой испытующий взор.
– О-о-о, наш новый друг вернулся, – издевательски произнёс учитель танцев, обратив на меня внимание.
– Да я уже давно вернулся…
– А вот знаешь что, друг, а скажи мне, чего это ты всё молчишь и молчишь, а?
– Полегче… полегче… – предостерегающе похлопал учителя танцев по плечу бородач, закинул в рот пару оливок и повернулся ко мне. – Чрезмерно разговорчивый он у нас порой становится… после выпивки, просим всевеликодушнейше простить!
Я пожал плечами.
– Не, ну а что не так я говорю-то? Что это он весь вечер какой-то нездешний? Ему можно, а мне у него спросить нельзя что ли? – учитель танцев обиженно выпятил нижнюю губу и вопросительно посмотрел на бородача. Тот махнул на друга рукой и принялся молча доедать оставшееся на тарелках. Потом вдруг опомнился,
– Ведь вы не будете, да?
Никто не отреагировал. Проглотив последний кусок, бородач поднял почти пустую бутылку, поболтал ею в воздухе и разлил остатки по нашим стаканам, приправив их щедрой порцией содовой. Мы выпили. Бородач сложил из пустых тарелок неустойчивую пирамиду и суетливо замахал руками, подзывая официанта:
– Счёт, пожалуйста, счёт! Мы уходим.
Девушка в чёрном платье грустно улыбнулась:
– Сегодня он напился совсем быстро. И вот… празднику конец. И все куда-то разъезжаются.
– Это не он быстро напился, это ты поздно пришла! Мы тебя тут два с половиной часа ждали! – заступился за друга бородач.
Официант положил на наш столик счёт и унёс грязную посуду. Учитель танцев непослушными руками начал ощупывать карманы в поисках бумажника. Бородач внимательно изучил сумму, достал деньги, отсчитал, положил на стол и посмотрел на учителя танцев:
– Заметь, плачу больше всех, ибо каюсь – ел много! А то будешь мне завтра опять высказывать…
Я взглянул на счёт – цифры, буквы, снова цифры. Читать и считать было невыносимо, я достал из бумажника пятитысячную купюру и протянул бородачу:
– Хватит?
Бородач замахал руками:
– Много… много… Ты ж почти ничего не ел…
– У меня мельче нет.
– Сейчас-сейчас, – бородач принялся рыться в портмоне. – Зато у меня сегодня ни одной пятитысячной купюры нет. Не жалуют меня ни бухгалтерия, ни банкомат… Всё мелочёвку подсовывают! Говорят, плохая примета, кстати… Вот, держи сдачу.
Я машинально взял деньги и засунул их неаккуратным веером в бумажник.
Девушка в чёрном платье поспешно достала из сумочки кошелёк и потянулась свободной рукой к счёту:
– Интересно, что у меня там получается? М-м-м?
Я надел пальто и поспешил к выходу. Снаружи было холодно. Я постоял в нерешительности, раздумывая ждать мне своих недавних собутыльников или нет. Решил не ждать и уже было пошёл куда-то, как из паба вышла девушка в чёрном платье, вновь ставшая девушкой в чёрном пальто, и окликнула меня. Я неохотно вернулся. Вслед за ней показался бородач, тянувший на правом плече гуттаперчевое тело учителя танцев.
– Поймать машину? – спросил я у бородача.
– Ага, пожалуйста.
После пятиминутных торгов бородач и учитель танцев наконец-то уехали по самой выгодной цене в самый спальный район города. Я закурил и вопросительно посмотрел на девушку в чёрном пальто. Её щеки немного покраснели, наверное, от холода. Она выжидающе смотрела вдаль и молчала. Я тоже молчал, вдыхая и выдыхая дым. Когда молчание превратилось в нелепость, я спросил у неё:
– Вам тоже поймать такси?
– Да… А-а-а, вы меня не проводите? Можете зайти ко мне, угощу вас чашечкой кофе с ликёром, ну или, если считаете, что для кофе уже слишком поздно, можем ограничиться одним ликёром.