Укус
Шрифт:
— Похоже что он специально искал ее.
— Может, она идет к ущелью, куда он скинул Брока.
— Куда бы она не шла, часто по ней не проезжают.
— С чего ты взял? Нет, она, конечно, довольно ухабистая и все дела…
— …но даже самую ухабистую грунтовку рано или поздно укатывают так, что борозды от шин становятся, фактически, разделителями колей, — заметил я. — Здесь же такого и близко нет. По ней проходят от силы пяток раз в год. Куда бы она нас не привела, местечки там безлюдные.
Мы отпили еще немного пива.
— Не будь у нас
— Этот тип, Снег Снегович… в нем что-то есть от персонажей Пайтона.
— Да ну. Он кошмарен. Если б только мы могли о нем забыть…
— Я — уже забывал, — заметил я. — Когда мы целовались.
— Отвлекаться хорошо тогда, — назидательно сообщила мне Кэт, — когда точно знаешь, что через пять секунд тебе не придется втаскивать себя волоком в отвратительнейшую рутину.
— Во всем есть свои плюсы, — пожал плечами я.
— Не знала, что ты такой философ.
— Платон — мое второе имя.
— Платон? Тот парень, что сам себя казнил, приняв яд?
— Да, то был либо Платон, либо Сократ, не помню точно.
— Выпить яду ты всегда успеешь, философ. Пей пиво.
— Если не возражаешь — выпью.
Я допил свой остаток, пока Кэт отщипывала от дюжинной упаковки на полу новые две банки и открывала их на прежний лихой манер — сразу две разом. Забрав у меня пустышку, она аккуратно сплющила ее и бросила под задние сиденья. Новая, приятно холодная банка легла мне в руку.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Еще печенье будешь?
— Несомненно. Почему бы и нет?
— Наслаждайся, — она помахала у меня над ухом пачкой. — Кто знает, что нас ждет дальше.
— Ущелье Брока, надо полагать.
— Да, и, боюсь, до него уже недолго.
— Вполне может быть, — уклончиво ответил я.
— Зачем ему вообще тащить нас в такую глухомань? Он ведь планирует возродить Эллиота, а не отправить в полет со скалы.
— Полет со скалы, — сказал я, чувствуя, как невольно холодеют внутренности, — запланирован для нас, Кэт.
— А, ну, может быть, и так. Ешь печенюхи, пиво глуши — скоро тебя псих спихнет со скалы.
Мы смеялись. Нервозненько так, но смеялись.
Наверное, всему виной пиво. А может, и не только пиво. Может, конечно, показаться странным с моей стороны заявлять такое, но, черт побери, мы взаправду хорошо проводили время. У нас был настоящий автопикник. Мы с комфортом ехали по краю (по крайней мере, близко к тем краям), куда тысячи людей приезжали каждый год забавы ради, отдохнуть и развеяться. И разве не так называется этот новый, популярный вид отдыха — бездорожничанье? Идеально подходит под наш случай. Мы бездорожничали. Углублялись в самое сердце пустыни.
Что касается меня — моим пассажиром сейчас была моя единственная в жизни возлюбленная, более красивая, чем когда-либо, более загадочная, чем когда-либо…
С небольшими допущениями, это был лучший день моей жизни.
Наверное, и для Кэт это был прекрасный день. Знаю, я — не подарок, но у нас с ней вроде как наладились доверительные (и даже чуть больше, чем просто доверительные!) отношения. Но что куда важней для нее самой — она наконец избавилась от Эллиота, который избавил ее от Билла. Впервые за долгие годы она была свободна от жестокости своих мужа и вампира.
И, по крайней мере — пока, она была свободна от безумных выходок Снега Снеговича. Он не мог навредить ей сейчас. Он был заперт в фургоне.
Фактически, если бы мы действительно хотели убежать, мы могли бы просто развернуться и поехать в обратную сторону.
Мы не были заложниками ситуации.
В некотором смысле, мы были здесь с чисто добровольческой миссией — спасти заложников Снеговича.
У нас не было четкого плана действий, но я был уверен, что мы его рано или поздно придумаем и найдем приемлемый способ вытащить всех — нас, Пегги, Донни — целыми и невредимыми из этой заварушки. Да, я только надеялся. Надеялся, что так все и будет.
А пока что мы догоняли комету-фургон по ее пыльному следу, совсем как старикан Галлей некогда. У нас были пиво и сырные крекеры, и мы отпускали шуточки о наших невзгодах. Чем плохо такое времяпрепровождение?
Хотел бы я, чтобы так мы ехали вечно.
Когда моя банка опустела, я с улыбкой передал ее Кэт. Та небрежно бросила ее через плечо.
— Еще одну?
— Нет, лучше не надо.
— И я не буду. Не хочу напиться до бессознанки. Хочу остаться в боевой готовности.
— И то верно, — хохотнул я.
Кэт, захихикав, хлопнула меня по ноге.
— В ближайшем ущелье намечается Снегопад. Бюро погоды Сэма и Кэт гарантирует. Хочешь печенья?
— Я бы рад, да на диете.
— Зачем? Ты и так хорош. Ты даже больше, чем просто хорош.
— О, спасибо. Ты, кстати, тоже.
Она бросила свою пустую банку назад, затем аккуратно завернула края вскрытой пачки печенья и нагнулась, чтобы спрятать ее в пакет.
Я уличил момент и положил ей руку на спину. Ее рубашка была влажная. Тепло тела легко пробивалось через ткань. Легонько проведя пальцами вдоль ее хребта, я поднялся выше, к шее, аккуратно сжал плечо. Она вроде бы не возражала. Может быть, хотелось бы мне верить, ей было даже приятно чувствовать мою руку на плече.
Вот только когда мой робкий массаж перешел чуть ниже, к ее шее, она вдруг вздрогнула, ахнула и прикусила губу.
Я отдернул руку.
Сев неестественно прямо, Кэт оттянула воротник рубашки вниз и прижала руку к левой стороне шеи.
Меж ее пальцев потекла кровь.
Из пары отверстий от клыков Эллиота. Тех самых, что она показывала мне на пороге дома вчерашним вечером. Тех самых, что она показывала Снеговичу — чтобы доказать, что наша история о вампире не выдумка.
Я, видимо, разбередил их.