Укус
Шрифт:
— Черт, — я мысленно отвесил себе подзатыльник. — Прости, Кэт. Я криворукий.
Она повернулась ко мне. В самых краешках ее глаз выступили маленькие слезинки, но, видимо, первая боль уже прошла.
— Все в порядке, — сказала она.
— Я забыл о твоих ранах.
Она усмехнулась и вытерла глаза.
— Я и сама забыла. — Уголок ее рта скользнул вверх. — А ты взял и напомнил.
— Я… мне… так стыдно.
— Забудь. Поначалу все было здорово. Ты просто всегда держи в уме, что я — пользованный товар.
Пользованный товар.
От
— Никакой ты не «пользованный товар», — сказал я.
— Пользованный-пользованный. — Запустив руку в перчаточницу, она извлекла пару бумажных салфеток, припасенных там, и приложила к ранке. На белой поверхности тут же выступили две влажные красные точки. — Причем попользовать успели и душу, и тело.
— Но сломить не смогли ни то, ни другое, — добавил я.
Она улыбнулась немного печально и сказала:
— Да, верно, еще не сломанный. Но подожди, Снег Снегович еще успеет на мне отыграться этим вечером.
— Я ему не позволю.
— «Я не уйду покорно в сумрак смерти…» — произнесла она.
Я пристально посмотрел на нее, удивленный.
— Конечно же, не уйдешь. Откуда эти слова?
Она глянула на меня в ответ.
— Неужели ты забыл? Это же Дилан Томас! Тот поэт-валлиец, стихами которого ты забрасывал меня в то наше последнее лето. Помнишь, как мы декламировали «Папоротниковый холм» хором полупустой парковке?..
— Бог мой, — вырвалось у меня. Я не вспоминал о том лете долгое время. Вспоминая те прекрасные деньки, я всегда ввергал себя в чернейшую печаль, потому и избегал этих воспоминаний всячески — чтобы в один день они не свели меня с ума окончательно и не довели до ручки.
— Хотя, не только Томаса я помню с тех времен. Были другие потрясные стихи, — сказала тихо Кэт. — Как насчет вот этого? «В темноте, где-то рядом, тебя ощущаю, и в ветвистых туннелях несущих кровь вен…»
— Что-то знакомое.
— Еще бы не знакомое.
Тут меня осенило.
— Это что, я написал?
— А ты как думаешь?
— И ты… помнишь? Все это время?..
— Оно было у меня в альбоме. Да и не только оно. Много других.
— Ты их сохранила?
— Конечно. А это… Я всегда его любила. Знала наизусть — задолго до того, как в мою жизнь влез этот Эллиот. А потом… просто подумай, ты написал мне это чертовски эротичное стихотворение, когда мне было шестнадцать — со мной в роли вампира, — а потом, одним днем, на меня напал настоящий вампир. Странно все это. И как-то… жутковато, если хочешь знать мое мнение. Когда он присасывался ко мне… я не могла не вспоминать. «И укусы твои кровь вскипать заставляют, побежденный — отринуть готов даже боль ради той, что испить моей жизни желает, ради той, что, впиваясь, мне дарит любовь».
Покрасневший до кончиков ушей, я выдавил улыбку.
— На слух — довольно неплохо.
— Ты помнишь название?
Я пожал плечами и предположил:
— «Цапни Меня Посильней»?
Она посмотрела
— Прости, — пробормотал я.
— Оно называлось «Невеста-Смерть».
— О…
— Это стихотворение… оно меня преследовало все время, что приходилось сносить набеги Эллиота. Оно заставляло меня воображать, что, будь я вампиром, я бы возвратила подонку сторицей… и какая-то часть меня утешалась. Наверное, именно поэтому вчерашней ночью я пришла к тебе, а не к кому-то еще. Твое стихотворение стало частью меня. Будто бы через все невзгоды со мной проходил ты.
— Если бы… — только и смог сказать я.
— Если бы?..
— Если бы я смог пройти через все с тобой.
Она выглядела немного озадаченной.
— Я имею в виду, будь я рядом — я бы смог спасти тебя.
— Спасти меня от Эллиота?
— Да!
— Ты спас.
— Но мог бы спасти гораздо раньше.
— Хуже, чем мне причиталось, я не получила, — сказала Кэт. — Когда ты решаешься на подобное… убить кого-то в отместку, пусть даже очень плохого человека… все заканчивается тем, что ты расплачиваешься. И плата страшна. Таковы правила.
29
— Ты пережила бы все это снова? — спросил я.
— Ты, наверное, шутишь. Конечно же, нет.
— Что бы ты тогда сделала по-другому?
— Зная все то, что знаю сейчас? О, я бы все сделала по-другому. Для начала — не вышла бы замуж за Билла. Это — первопричина. Если бы я не вышла за него замуж, всего этого не случилось бы. Я возьму еще пива. Ты будешь?..
— Конечно, почему бы и нет?
Она наклонилась за двумя новыми банками.
— Как думаешь, ничего, если мы будем под легким хмельком? Время просохнуть до того, как Снегович перейдет к активным действиям у нас, в принципе, будет.
— Ну да. Он же ждет темноты, — сказал я.
— Если мы поняли его правильно. — Она открыла банки. — Мы ведь правильно его поняли, Сэм?
Она вручила одну банку мне. Я поблагодарил ее и сделал глоток. Пиво все еще хранило приятную прохладцу.
— А вот не поручусь, — сказал я. — Он такой странный тип. Просто никто же всерьез не верит в вампирское бессмертие и во все эти сказки…
— Но Снег Снегович верит.
— Да что взять с парня, которого зовут как персонажа какой-то детской сказки?
Кэт усмехнулась.
— Только при нем подобное не ляпни. Я уже попыталась подколоть его на тему Белоснежки и отравленного яблочка. Получила оплеуху ни за что ни про что. У него хороший, тренированный удар. — Она произнесла это таким голосом, будто озвучивала какой-то любопытный факт. — Бедные ребята. — Она покачала головой, поднесла банку ко рту и отпила. — Не нужно нам было убегать от него тогда. Что бы он с ними не сотворил, это все ляжет на наши плечи. На мои, чего уж там. Они сейчас платят за мою дурость.