Улица Светлячков
Шрифт:
— Мне придется вернуться к бабушке, — сказала Талли и, пройдя мимо Кейт, отправилась в свою спальню.
Кейт побежала за ней.
— Но ты не можешь уехать!
Талли вынула из шкафа чемодан и раскрыла его.
— У меня нет выбора.
— Я заставлю твою маму вернуться. Я скажу ей…
Талли подняла голову и посмотрела на Кейт.
— Ты ничего не сможешь сделать, — тихо сказала она.
Голос у нее был какой-то взрослый — бесцветный и усталый. До Кейт впервые дошел истинный смысл всех историй про мать Талли. Они смеялись над Облачком, подшучивали над ее наркоманией,
— Пообещай мне, — сказала Талли дрогнувшим голосом, — что мы все равно навсегда останемся лучшими подругами.
— Навсегда, — только и смогла выдавить из себя Кейт.
Талли закончила собирать вещи и защелкнула замок на чемодане. По радио Мадонна пела «Американский пирог», и Кейт подумала, что вряд ли теперь сможет слушать эту песню, не вспоминая этот ужасный день.
Это был день, когда умерла музыка.
Кейт проводила Талли на крыльцо. Там девочки обнялись и никак не могли отпустить друг друга, пока офицер Майерс осторожно не потянул Талли за руку.
Кейт не могла даже помахать Талли на прощание. Она стояла, застыв, и наблюдала, как уходит прочь ее лучшая подруга. По щекам ее катились слезы.
5
Следующие три года они постоянно писали друг другу письма. Это стало больше чем привычкой — это стало образом жизни. Каждую субботу вечером Талли садилась за белый стол в своей розово-фиолетовой девичьей комнате и доверяла вырванному из блокнота листку свои мысли и мечты, свою тревогу и отчаяние. Иногда она писала о ничего не значащих вещах — о стрижке в стиле киноактрисы Фары Фосетт, которую она недавно сделала и которая очень ей идет, или о платье от Ганни Сакс, которое она надела на бал предпоследнего класса, но иногда заходила гораздо дальше и писала Кейти, как не может спать или как ей приснилось, что мама вернулась домой и сказала, что гордится Талли. Когда умер ее дедушка, Талли искала утешения именно у Кейт. Она не плакала о нем, пока не раздался телефонный звонок и голос лучшей подруги на другом конце провода не произнес:
— О, мне так жаль, Тал!
Впервые в жизни Талли не стала врать или приукрашивать действительность (ну, разве что совсем чуть-чуть), она просто была собой. И для Кейт этого было достаточно.
И вот наступило лето семьдесят седьмого года. Через несколько коротких месяцев им предстояло стать старшеклассницами, стать королевами — каждой в своей школе.
А сегодня был день, ради наступления которого Талли работала все эти годы. Наконец-то ей предстояло сделать первый шаг по той дороге, которую три года назад показала ей миссис Муларки.
Первый шаг на пути к тому, чтобы стать второй Джин Энерсен.
Эти слова стали ее мантрой, секретным кодом, вмещавшим всю ее огромную мечту и делавшим реальной нынешнюю Талли Харт.
Семена, посеянные когда-то на кухне дома в округе Снохомиш, дали мощные всходы и пустили корни глубоко в ее сердце. До этого Талли даже не подозревала, как нужна ей мечта, но именно эта мечта перевернула всю ее жизнь, превратила
Талли стояла на тротуаре и смотрела во все глаза на возвышавшееся перед ней здание. Смотрела взглядом грабителя, решившегося посягнуть на форт Нокс.
Как ни странно, филиал Американской радиовещательной корпорации Эй-би-си, несмотря на всю его известность, находился в небольшом здании в районе Денни Регрейд. Никакой монументальности, никаких огромных окон, никакого шикарного вестибюля. Только стоящая углом при входе стойка, приятная девушка за ней и три желтых пластиковых офисных стула.
Талли еще раз глубоко вздохнула, расправила плечи и зашла внутрь. Она назвала девушке за стойкой свое имя и села на один из стульев. В ожидании приглашения она старалась сидеть спокойно и не ерзать.
Никогда не знаешь, кто может за тобой наблюдать.
— Мисс Харт? — произнесла наконец секретарь, подняв голову. — Он готов встретиться с вами.
Талли нацепила на лицо улыбку, как для кинокамеры, и поднялась со стула.
— Спасибо, — поблагодарила она девушку, направляясь вслед за ней через дверь к другой зоне ожидания.
Итак, ей предстояло встретиться с человеком, которому она писала каждую неделю уже почти что год.
— Здравствуйте, мистер Рорбах! — Талли пожала протянутую руку. — Я рада, что мы наконец-то встретились.
Мужчина выглядел усталым и оказался старше, чем Талли его себе представляла. На голове его росли редкие кустики рыжеватых седеющих волос. На мистере Рорбахе был бледно-голубой костюм с белой строчкой.
— Прошу в мой кабинет, мисс Харт, — пригласил он.
— Миз Харт, — поправила его Талли.
Всегда лучше сразу начать с правильной ноты. Не зря Глория Штайнем говорила, что никогда не получишь уважения, если не потребуешь его.
— Простите? — растерянно заморгал мистер Рорбах.
— Я отзываюсь на миз Харт, если не возражаете. А я уверена, что вы не возражаете. Как может человек с ученой степенью по английской литературе, полученной в Джорджтауне, быть против изменений? Уверена, что вы из тех, кто находится на переднем крае развития самосознания. Я читаю это в ваших глазах. Кстати, мне нравятся ваши очки.
Мистер Рорбах изумленно смотрел на нее. Казалось, он даже не сразу вспомнил, где они находятся.
— Следуйте за мной, миз Харт, — наконец произнес он и повел Талли по коридору к последней двери слева, которую раскрыл перед девушкой.
Кабинет оказался небольшой угловой комнаткой с окном, выходящим на монорельсовую дорогу. Стены были совершенно голыми.
Талли присела на черный стул с высокой спинкой перед письменным столом хозяина кабинета.
Мистер Рорбах сел на свое место и принялся внимательно разглядывать Талли.