Улыбка Амура
Шрифт:
– Но почему? Ведь утром ты согласилась. Что случилось?
– Настроение пропало.
– Из-за чего? Из-за подруги? У нее вообще глаза на мокром месте. Вы что, поссорились?
Ну, как ему объяснить? Ведь не скажешь: тебя не поделили. До чего же он красивый, просто, Олег Меньшиков, только еще красивее.
Хочу пойти, вдруг поняла Настя. Пусть эта выдра как хочет, а я пойду! Иначе буду весь вечер жалеть.
– Ладно, уговорил, – обрадовала она Вадима и пошла в другую комнату переодеваться. Открыв шифоньер, Настя остановилась в нерешительности. Что надеть? Наташкино
Она порылась в материнском гардеробе и неожиданно наткнулась на платье невиданной красоты. Бледно-голубое, из стрейча, поблескивающее разноцветными искорками. На груди вырез в виде трех длинных капель, и от плеча вдоль всего рукава тоже красивые разрезы. Ох, и платье! И где мать такое оторвала?
Торопливо натянув находку, она подошла к зеркалу. Почти впору, только на бедрах чуть-чуть широковато. Но с тонким серебристым пояском почти незаметно, как будто так и надо.
Однако к платью нужна соответствующая обувь. А лапа у дочки уже побольше маминой. Что же делать? Надеть старые лодочки? Нет, к такому платью они, пожалуй, не подойдут.
Она открыла нижний ящик с обувью матери, и сразу обнаружила новые серые туфли с серебряной пряжкой. И каблучок – просто загляденье! Но налезут ли?
Туфли налезли, правда, с трудом. Ничего, до Дворца она дойдет в сапогах, а там потерпит. Подойдя к зеркалу, Настя попыталась с помощью маминой косметики сделать себе макияж. Но из этого ничего хорошего не вышло: лицо стало грубым и излишне взрослым. Нет, ей, положительно, нельзя краситься.
Она старательно стерла следы косметики, спрятала туфли в сумку и вышла в прихожую.
– Ох, ты! – восхищенно воскликнул Вадим, глядя на нее во все глаза.
– Нравится? – смущенно спросила Настя.
– Нет слов! Супер! Ты ослепительна! Мы зайдем за Белоконевыми?
– А они идут?
– Собирались. Правда, Наташа сначала тоже заупрямилась, но потом согласилась. Так какая кошка между вами пробежала, если не секрет?
– Секрет! – отрезала Настя. – Ты звони им, а я внизу подожду.
По дороге во Дворец подруги старательно не смотрели друг на друга и помалкивали. Молодые люди сначала безуспешно пытались их рассмешить, но потом тоже примолкли, – так молча и дошагали до Дворца. И только в гардеробе, когда Вадим снял с Насти пальто, Наташка не удержалась.
– Ничего себе! – изумленно воскликнула она, вытаращив глаза на Настин наряд. – А прибеднялась: денег у предков нет! Небось, пол автомобиля стоит?
– Не знаю, – честно призналась Настя, – это мамино. Я стащила у нее из шкафа. Давай помиримся, а то перед ребятами неудобно?
– Давай, – сразу согласилась Наташка. – Отойдем к зеркалу. Хочешь, новость скажу.
– Ну?
– Ты давно видела своего Бориса?
– Да уже пару недель назад. Только он такой же мой, как и твой.
– Новиков сказал, что Бориса забрали в милицию. Он мне позвонил, когда ты ушла. Думал, ты у меня, у вас никто не брал трубку.
– Да ты что! А за что?
– Они с пацанами гуляли в Студенческом парке, а там у
– Какой ужас! А Борис что?
– Он, конечно, отказывается. Только, кто ж ему поверит. Говорят, его папаше втихую предложили: пятьдесят тысяч – и никакого суда.
– Кто предложил? Может, это провокация?
– Не знаю. Менты, наверно. Сережка говорит, что вообще это все подстроено. Знают, что у его папаши деньги водятся. Борис у них уже два дня сидит, но пока упирается, не признается.
– Наташа, ты соображаешь, что говоришь? Милиция – как можно?
– Ну да, ты еще веришь в сказки про доброго дядю Степу! Только в жизни все иначе.
– Не мог Борис это сделать, – уверенно сказала Настя. – Насколько я успела его узнать, не мог. Вот ужас! Чем же ему помочь? Может, в милицию сходить, заступиться? Сказать, что он человек порядочный, что мы его знаем.
– Ага, только тебя там не хватало! Не вздумай встревать! – тебе же еще и достанется. Зря я тебе сказала.
– Я с папой посоветуюсь, может, он чем поможет. Все-таки у него связи.
– Ох, Настя, не вмешивай ты в это дело родителей. Забудь! Пошли, ребята ждут.
Но настроение Насти резко упало. И дело было не только в Борисе. Этот парень ей не нравился, и его длительное отсутствие она восприняла с большим облегчением. Подумала, что он все понял и решил оставить ее в покое. А оказывается: вот, в чем дело!
Насте стало жутко. Жившая в ней безмятежная уверенность, что справедливость всегда торжествует, рухнула в одночасье. Выходит, человека можно обвинить в чем угодно, если это кому-то выгодно. Даже невиновного! И ничего не докажешь. Боже, в каком страшном мире она живет! И люди, которых она считала всесильными, даже такие, как ее отец, ничего с этим поделать не могут. Наоборот, сами могут нарваться на неприятности. Конечно, ведь их вмешательство может повредить чьим-то меркантильным интересам.
Бедный Борис! Как ему, наверно, там плохо и страшно! И не на кого надеяться. Ведь если даже его отец не может помочь, – иначе бы парень уже был на свободе, – то кто же может?
А она еще была с ним такой недоброй! Презирала его. А собственно – за что? За то, что нравилась ему, что он этого не скрывал. Но ведь он не виноват, что любил ее, – как умел. Разве за это презирают? Ведь она тоже любит, правда, другого. Но могла бы хоть попытаться понять Бориса, посочувствовать ему.
А вдруг это он сорвал цепочку? Ведь она его почти не знает. А если это правда?
– Настенька, что-то случилось? – Тревожный голос Вадима оторвал ее от тягостных размышлений. Рассказать ему или не стоит? Интересно, как он отнесется к чужой беде?
Едва подумав об этом, Настя уже поняла, как. Конечно, не останется равнодушным. Потому что – Настя вдруг ясно почувствовала – она тоже нравится Вадиму. От этой мысли состояние безнадежности сразу испарилось. У нее есть Вадим, он всегда ее защитит, не допустит, чтобы с ней случилась беда. И когда-нибудь они будут вместе.