Улыбка гения
Шрифт:
— Скажите, скажите, обязательно буду. Еще и поближе к вам переберусь. Очень вы мне по душе пришлись. Поглядим, как всё повернется. И вас, Феозва Никитична, особо благодарю за знакомство с прелестной девушкой, — поклонился он Лещевой.
— Чем могла, душевно рада, — ответила та сдержанно, но было видно, что ответ её прозвучал неискренне.
И действительно, на другой день Дмитрий с коробкой дорогих конфет и букетом цветов стоял у подъезда дома, где жило семейство Каш. Самого Марка Ефимовича дома не оказалось. Дмитрия приняла его жена Екатерина Христиановна. В середине разговора,
— Соня, Сонечка, куда ты? У нас такой гость, зайди к нам, — позвала ее мать.
Но девушка не отозвалась на ее просьбу и молча сидела, закрывшись в своей комнате.
Когда появился хозяин дома, то и он был удивлен гостю и, лишь узнав, кем тот является, поспешил спросить:
— Вы, как слышал, недавно закончили учебу в институте. И куда определились?
— Остаюсь на кафедре. Хотя это пока не точно.
— Значит, будете преподавать? Похвально, весьма похвально. Учителя, они всегда нужны и среди прочих служащих завсегда в почете бывают…
Менделееву не оставалось ничего другого, как согласиться, но он тут же поспешил перевести разговор на другую тему:
— Как вы смотрите, уважаемый Марк Ефимович, если мы с Соней немного прогуляемся?
— Надеюсь, недолго. А так не возражаю. Куда идти надумали? Никак к реке?
— Вы угадали, — подыграл ему Менделеев, — до Невы — и сразу обратно. Вот на ходу и поговорим с ней обо всем.
— Соня, собирайся, тебя ждут на прогулку, — позвал тот дочь.
В ответ последовало долгое молчание. Озадаченный Менделеев нерешительно поинтересовался:
— Она вас слышала?
В ответ Каш кивнул и, тяжко вздохнув, пояснил:
— Что вы хотите, она совсем ребенок, тем более вы первый мужчина, пригласивший ее на прогулку
Менделеев никак не прокомментировал ответ отца, а про себя подумал: «Кто ж, как не родители, виноваты в том, что молодая девушка не знает, как себя вести в подобных случаях? Впрочем, это даже хорошо, придется самому заняться ее воспитанием. Времени у нас впереди предостаточно».
Он все больше укреплялся в своем, пока еще не произнесенном вслух, решении просить руки Сони Каш и, женившись на ней, воспитать из девушки послушную и преданную жену. Впрочем, он хорошо понимал, что опыта у него на этот счет никакого. Но, зная историю женитьбы своих родителей, понимал, просто не будет и ему придется приложить немало сил и стараний, прежде чем он достигнет желаемого результата. Но вот как раз на свои силы он надеялся вполне, еще не понимая, насколько их бывает маловато в некоторых непредвиденных ситуациях.
Наконец Соня спустилась в гостиную. На ней было серое пальто, достающее почти до пола, черная шляпка с вуалью, коричневые полусапожки и, несмотря на теплую весеннюю погоду, замшевые коричневые перчатки.
Когда они шли по улице, то встречающие их прохожие невольно оглядывались на выделявшуюся в любой толпе пару. Оно и немудрено: он был высокий, плечистый, с курчавой, пшеничного цвета бородкой, а она хоть доставала ему лишь до плеча, но зато была изящна и смотрела на мир широко открытыми голубыми глазами. И действительно,
Так они дошли до Невы и остановились, опершись на гранитный парапет. Рядом стояла тумба с театральными афишами, и Дмитрий поинтересовался у своей спутницы:
— Соня, а какой театр вы предпочитаете?
Но в ответ она лишь громко засопела и отвернулась. Он повторил свой вопрос и услышал:
— Я не была в театре, потому не знаю, что ответить.
— Не может такого быть, — не поверил он, — как это — не были в театре? Или вас никто не приглашал? Извините, я уже сам не рад, что задал столь бестактный вопрос.
— Я много раз спрашивала у папеньки о театре, так вы думаете, что он мне ответил: говорит, мол, там плачут и смеются. А я совсем не хочу плакать или смеяться. Зачем?
— Всё так. Бывает, слезы сами на глаза наворачиваются. А иногда смеешься до упаду. Зато потом жизнь предстает совсем в ином свете.
— Это в каком же, ином?
— Нет, право, словами это не передать. Так что я обязательно приглашу вас в театр. Вы что предпочитает: оперу или театральную постановку?
— А мне страшно там не будет? — робко поинтересовалась она.
Дмитрий замолчал, не зная, что ответить.
— Чем же вы занимаетесь дома?
— Так у меня своя комнатка. Там цветы и птички разные. Мне с ними хорошо, — не задумываясь, ответила она.
— А вы любили когда-нибудь?
— Я и сейчас люблю и папеньку и маменьку, и всех, всех на свете.
— А меня? — невольно спросил он и замер, ожидая ответа.
— Про вас ничего не скажу… Как это — полюбить чужого мужчину? Неужели такое бывает?
— А как же! Еще как бывает, — засмеялся он. — Я вот почему-то уверен, когда вы меня получше узнаете, то обязательно полюбите. Вот я уже влюбился в вас по уши.
— Почему это «по уши»? — удивилась Соня.
— Не знаю, но так обычно говорят.
— Странно, — повторила она, — «по уши»…
— Так полюбите или нет? — не унимался Дмитрий.
— Может быть. Нужно у папеньки спросить: прилично ли девушке любить чужого мужчину
— Да что вам папенька?! — вспылил молодой человек. — Он вам про мужчин вряд ли что ответит, скорее маменьку свою спросите.
— Нет, она со мной об этом говорить не станет.
— Не пойму я вас никак, — проворчал он, — как можно говорить с папенькой о любви… Впрочем, пора нам возвращаться домой.
Так они гуляли несколько раз, и всегда, едва Дмитрий заводил разговор о любви, Соня терялась, отвечала сбивчиво, а он тут же заводился и боялся, как бы не наговорить ей колкостей и не восстановить тем самым против себя. Поэтому их прогулки с каждым разом становились все короче, а потом Соня, ссылаясь на нездоровье, совсем не выходила к нему.
Правда, когда он купил билеты в театр и отправил к ней с посыльным, она не спала всю ночь, переживала, как всё пройдет. И в театре в самом деле расплакалась в конце второго акта, и он был вынужден уйти со спектакля, чтоб отвести девушку домой, где она продолжала лить слезы, запершись в своей комнате и никого туда не пуская.