Улыбка гения
Шрифт:
Тут со своего места вскочил один из студентов, сидевший с края в последнем ряду, и срывающимся голосом спросил:
— А что будет тому, кто признается?
— Будто вы сами не знаете, — сердито хмуря брови, отвечал Менделеев, — поощрение великое его ждет.
— Разрешите уточнить: а какое именно? — не сдавался настойчивый студент срывающимся голосом.
— Медаль на грудь! Разве вам не известно? Как в старые времена в семинариях поступали, мне о том еще мой батюшка рассказывал. Наиболее отличившемуся вешали на грудь свинцовую медаль в полпуда,
— Лучше медаль, — ответил тот, — розгами как-то не совсем того… А медаль из ваших рук — это почетно.
Остальные студенты засмеялись, а кто-то даже зааплодировал.
— Того или не того, вам решать. Кстати, как ваша фамилия?
— Кибальчич Николай…
— Что-то я вас среди своих студентов не припомню. Кто вы такой и откуда взялись? Да и форменная одежда на вас, как погляжу, к нашему почтенному заведению никакого отношения не имеет.
— Я вольнослушатель из Института путей сообщения, а еще посещаю лекции в медицинском институте. Имею ходатайство присутствовать на ваших занятиях, — бойко отвечал тот.
— Об этом мы потом поговорим. И что вас интересует на моих, прошу прощения, занятиях? Вы, как погляжу, словно кукушка, что яйца кладет в разные гнезда, а потом не знает, где своих птенцов искать. Так в чем ваш интерес?
— Много чего интересно. Хочу найти такое топливо, чтоб на нем можно было до Луны долететь. В пушку такой снаряд зарядил — и айда, ты уже на Луне оказался! А нигде о том не описано, вот и пришел сюда, говорят, вы все об этом знаете…
— Ваш интерес похвален, но прежде скажите, что вы сделали с газовой горелкой, из-за чего мои лаборанты никак не могут ее настроить?
— Да не там ищут, — ответил тот и, перескакивая через ступеньки, помчался к демонстрационному столу, нырнул под него, что-то там покрутил, и горелка загорелась ярким пламенем. — Вот, — сказал он с гордостью, — всего лишь…
— Похвально, весьма похвально, — согласился Менделеев, водружая ему под общий смех медаль на грудь, — но я вам вот что скажу, господин вольнослушатель, коль будете и дальше так самовольничать, плохо кончите. Уж поверьте моему слову. Дисциплина и только дисциплина. Ваше счастье, что вы не мой студент, а то бы я вам на испытаниях в конце года такую головомойку устроил, год бы ходили отвечать на мой вопрос…
— Да я готов, — поддерживая медаль одной рукой, отвечал тот, — мне все интересно, что вы рассказываете.
— Все, не мешайте занятиям, а то и так вон сколько времени отняли, — отмахнулся Менделеев и начал проводить с помощью лаборантов опыт, а потом писать разнообразные формулы на доске.
Как только лекция подошла к концу, один из студентов поднял вверх руку и, когда лектор благосклонно кивнул, обтирая
— Дмитрий Иванович, а вы что, правда доказали, что все на Земле сотворено Богом? А можете нам пояснить, как вы это сделали? Опытным путем или в теории?
Менделеев сухо глянул в его сторону, покачал головой, вздохнул, но понимал, что следует отвечать, а потому спросил:
— А вы вторую книгу моих «Основ химии» видели? В руках ее держали? Открывали?
— А то как же, даже приобрел.
— До последней страницы не добрались еще?
— Нет пока. А что, там все описано?
— Там представлен предложенный мной «Периодический закон», не буду утруждать вас полным его наименованием, а лишь скажу: некий репортеришка, поговорив не далее чем вчера лично со мной, вот так истолковал мой труд. Есть еще вопросы?
— Да, — поднялся лес рук, из вашего закона получается, что все на Земле создано Богом и никак иначе? — выкрикнул кто-то.
— Так это же противоречит закону Дарвина… — раздалось с другого конца аудитории.
— Да при чем здесь твой Дарвин! Дарвин к химии никакого отношения не имеет, — воспротивился тут же другой студент.
— Дурак ты, Федор, — донеслось в ответ, и в обидчика полетела увесистая книга, после чего началась потасовка между студентами, а Менделеев, не желая ее прекращать, лишь махнул рукой и покинул аудиторию.
…На кафедре к его приходу собралось уже большинство числившихся там преподавателей. Все сидели, кто-то прохаживался из конца в конец, поглядывая на остальных. Для Менделеева было приготовлено отдельное кресло у окна, куда профессор Зимин и предложил ему сесть.
— Думаю, объяснять причину, по которой мы собрались, нет нужды. Будем ли вести протокол нашего собрания, или оно будет протекать в рамках дружеской беседы? — спросил он, обводя взглядом собравшихся.
— Лучше без протокола, — подал голос пожилой профессор, — зачем он нам нужен. Выскажем каждый свое мнение и быстро разойдемся, у всех свои дела. А мнение наше, как понимаю, единодушно, пусть уж Дмитрий Иванович не ошибается. Мы к вам с большим уважением относимся, но последние события послужили толчком, чтоб все поставить на свои места.
— Совершенно согласен, — поддержал ею Зимин, — потому, если не будет возражений, предоставим слово виновнику нашего, так сказать, собрания. Дмитрий Иванович, прошу вас. Только, если можно, коротенько и по делу. Можете начинать.
Менделеев встал, не решаясь взглянуть в глаза коллегам, потом взял в руки все так же лежащую на столе газету и срывающимся голосом начал:
— Я понимаю, что одно неосторожное высказывание человека, далекого от понимания того вопроса, о чем он пишет, может наделать в обществе много шума, причем, как понимаю, не в мою пользу. Этот репортер, допущенный ко мне с позволения нашего уважаемого ректора и декана, а, замечу, не по моей личной инициативе, написал полнейшую чушь. Впрочем, другого от него нельзя было ожидать…