Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь
Шрифт:
– Ролевая терапия подразумевает умение управлять вашей жизнью, – продолжил папа. – Средства, необходимые для укрепления вашей личности, уже есть внутри вас. Ролевая терапия просто помогает вам выявить эти средства и заставить их работать на ваше благо.
Я уже множество раз слышала, как он говорил эти пояснительные фразы, но сегодня вечером, сидя в окружении родителей, которые с интересом и надеждой ловили каждое его слово, я услышала их по-другому.
– Здесь присутствует один человек, который много лет служил мне, скажем так, «подопытным кроликом», помогая совершенствовать методы ролевой терапии, – после короткой речи сказал папа, уже готовый отвечать
Он улыбнулся, и сердце мое неожиданно бешено заколотилось. Я вдруг пожалела, что оставила в отеле аметистовую ладошку.
– И я хотел бы попросить ее присоединиться сейчас ко мне, – добавил он. – Это моя дочь, Молли.
Я поднялась на ноги и под аплодисменты села на стул рядом с ним. Как же много народа смотрело на нас! Я улыбнулась, представив, что постоянно участвую в такого рода встречах, и постепенно мое сердцебиение начало выравниваться.
Люди принялись задавать папе конкретные вопросы о проблемах их детей, и он предлагал им возможные пути решения. Руки желающих задать вопросы взлетали все быстрее и быстрее, и он отвечал каждому, зачастую убедительно показывая, что в его книге они найдут еще больше обнадеживающих ответов. Казалось, он просто создан для таких встреч.
Наконец последовал вопрос и ко мне.
– Каково это – жить с отцом, способным так искусно притворяться? – спросил мужчина из заднего ряда. Девочка у него на коленях почти спала, склонив голову ему на грудь.
– По-моему, нормально, – пожав плечами, ответила я. – То есть, во всяком случае, нормально для меня. Я же не знала никакой другой жизни. Разве не любой отец готов предложить детям притвориться, что им нравится делать домашние задания, или мыть посуду, или есть брокколи?
Слушатели рассмеялись, и я мельком глянула на отца. В его глазах светилась гордость. Мы вместе ответили еще на несколько вопросов, и у меня появилось ощущение, что мы с ним в одной команде. Внезапно я с удивлением и радостью осознала, что мы стали одной командой давно.
Счастливый, но обессиленный папа вернулся вместе с нами в номер отеля. Пока Расселл укладывал его в кровать, я приняла душ, а потом сидела и смотрела на телефон, сгорая от желания позвонить Крису. Мне вдруг вспомнилось, как Расселл говорил днем, что хочет позвонить из вестибюля. Должно быть, там есть платный автомат.
Достав из рюкзака свой кошелек, я пересчитала мелочь: доллар и пятьдесят пять центов четвертаками, даймами десять и никелями пять. Достаточно ли для звонка?
Переодевшись в шорты, я сунула в карман мелочь, записку с номером Криса и ключ от комнаты. Выйдя в коридор, я как можно тише закрыла дверь, стараясь, чтобы меня не услышали ни папа, ни Расселл. Я спустилась на лифте в вестибюль, все больше волнуясь от мысли, что скоро услышу голос Криса. Я могу рассказать ему о моих новых мартинсах и о том, как здорово прошла сегодня вечерняя презентация в книжном магазине. Обходя вестибюль в поисках телефонной будки, я пыталась придумать, какие вопросы лучше задать.
Мои поиски не увенчались успехом, и пришлось обратиться за помощью к портье. В итоге я нашла три телефонные будки, теснившиеся в нише рядом с лифтом, хотя свободной оказалась только одна. Я попыталась заказать звонок, но оператор запросил больше денег, чем у меня было. Придется завтра разменять побольше мелочи. Я с сожалением взирала на таксофон, и именно тогда вдруг услышала из соседней будки знакомый голос. Я плохо различала приглушенные слова, но точно узнала голос Расселла и с облегчением вздохнула, осознав, как удачно, что мне не удалось
– Я тоже тебя люблю, – наконец совершенно отчетливо произнес он.
Я услышала, как открылась дверь его будки, и уткнулась носом в промежуток между телефоном и стенкой, надеясь, что он не увидит меня, проходя мимо ряда телефонов. Звуки его шагов затихли, он явно удалился к лифту, и я вздохнула с облегчением, но тут же вновь разволновалась, вспомнив его слова: «Я тоже тебя люблю». На сердце у меня похолодело. Говорил ли он их кому-то из родных? Или у него есть неизвестная нам подруга? А если у него есть подруга, то однажды он уйдет от нас, чтобы жить с ней? Эта мысль казалась невыносимой – без него мы просто погибнем, – и я вдруг осознала бремя необходимости поддерживать душевное счастье не только отца, но и Расселла.
32
Когда через три дня мы загрузились в наш минивэн, чтобы ехать домой, я и Расселл чувствовали себя изрядно уставшими, а папа выглядел почти бодрым и веселым. Сегодня утром его рекламный агент заезжала к нам в отель, чтобы сказать, как глубоко потрясен – именно «потрясен», подчеркнула она – издатель многочисленными откликами на этот тур. Она пообщалась с директорами шести книжных магазинов, которые мы посетили, и все они очень довольны результатами продаж, несмотря на то что в двух магазинах на встречу приходило лишь несколько человек. В тех магазинах я сделала все возможное, чтобы ряды стульев не пустовали, бродя по проходам в своих шикарных башмаках и уговаривая людей послушать, как мой папа будет говорить о «важности ролевых игр». Мне казалось, что это звучит заманчивее, чем «ролевая терапия». Однако, хотя мне и удалось добавить папе несколько слушателей, я вдруг поняла, что не могу заставить людей делать то, что им не хочется. Мне не удавалось заставить их купить его книгу. Но издатель был счастлив, и папа был счастлив. И только это сейчас имело значение.
Шарлотт и Роли – два города, где он давал интервью по радио, – явно лидировали по количеству публики на презентациях.
– В общем, нам надо запомнить это для следующего тура, – заявила я вчера вечером, когда мы возвращались в отель после рекламной книжной акции в Роли, где папа усердно подписывал свои книги. – Главное – организовать побольше интервью!
Мои спутники промолчали, и я подумала, что они так устали, что способны лишь забыться мертвым сном в последнем из череды наших отелей.
Но, вообще говоря, наше четырехдневное путешествие, казалось, скорее не утомляло отца, а придавало ему новые силы. Разговаривая по телефону с мамой, я всякий раз старалась успокоить ее тревоги, уверяя, что папа прекрасно себя чувствует. А в нашем сегодняшнем утреннем разговоре сообщила ей, что он явно бодрее меня. Конечно, я не сказала всей правды, поскольку с моим отцом определенно что-то происходило. Он вел себя как-то по-новому, легкомысленно. Вдобавок он с удовольствием согласился заехать на пикник к родственникам Расселла.