Умершее воспоминание
Шрифт:
— У Джеймса день рождения, если ты помнишь, — грубо выговорил я, смерив Изабеллу ледяным взглядом.
— Забудешь такое. — Она опустила презрительный взгляд и заметила бутылку бренди в руках её избранника. — А это, как я понимаю, подарок?
— Конечно, с твоим подарком не сравнится, — сказал Джеймс и, встав, внимательно посмотрел Изабелле в глаза.
— Ты не будешь пить это, — властным голосом проговорила она и хотела взять бутылку, но Маслоу крепче сжал её и потянул на себя. Изабелла приложила ещё некоторые усилия, чтобы отобрать бренди
Сердито стиснув зубы, Маслоу смотрел на разбитую бутылку. Потом он медленно поднял глаза и, глядя на Изабеллу, сказал довольно сдержанным тоном:
— Они зовут нас на вечеринку-сюрприз, которую устроили для меня. Поедем?
— Поедем! — злобно улыбнувшись, сказала Изабелла. Брови её были высоко подняты. — Конечно, поедем, давай поедем!
И она, обступая лужу разлившегося бренди, вернулась на второй этаж. Мы озадаченно смотрели на Джеймса.
— Да какого чёрта между вами творится? — спросил Кендалл.
Маслоу посмотрел на него со слабой улыбкой.
— Я поеду, — сказал Джеймс уверенным голосом. — Поехали.
— Ты уверен? — сомневался Карлос. — После такого «разрешения» Изабеллы я бы не стал…
— Мне всё равно. Поехали. Надеюсь, я потом не пожалею об этом… Впрочем нет, жалеть не о чем. Едем.
И мы вернулись на яхту, где гости встретили припозднившегося виновника торжества с криками и улыбками. Обстановка праздника, веселья немного расслабила Джеймса, и он начал с искренностью улыбаться и смеяться. Но мысли сомнений по поводу его ссоры со своей избранницей всё же не шли у меня из головы.
В самом начале вечера я предложил Эвелин выпить вина, и она согласилась. Я налил ей один бокал, но сам пить не стал: из осторожности. После третьего бокала поведение моей спутницы слегка изменилось. Это был первый раз, когда я увидел её пьяной. Взгляд Эвелин стал довольно легкомысленным и беспечным; она смеялась над каждой моей шуткой так, как не смеялась никогда, и практически не переставая улыбалась. Поначалу меня забавляло непривычное мне состояние Эвелин, но потом, когда она начала улыбаться нечастым шуткам Кендалла, я сильно насторожился и уже не смог расслабиться.
Но Кендалл не всё время обращал внимание на мою спутницу. Сначала он проводил время с Мэрилин, которая, как я сразу заметил, находилась под действием марихуаны. Шмидт, в отличии от своей спутницы, был трезв в этом смысле; мне казалось, ему даже нравилась Мэрилин в таком состоянии. Только, временами наблюдая за ними, я не видел в друге того Кендалла, которого знал столько времени. С Мэрилин он вёл себя по-особенному, так, как не вёл себя ни с одной другой девушкой. Целуя свою спутницу, немец с силой брал её за волосы, иногда наматывая их на кулак. Во время поцелуев Мэрилин обычно тихо стонала, видимо, от боли, но Шмидта это вовсе не заботило. Разговаривал он с ней обычно не очень мягко, а смотрел ещё жёстче. Очевидно, ей казалось, что он
Действие марихуаны обычно заканчивалось для Мэрилин страшной сонливостью и, наконец, глубоким сном. Поэтому часа через два после начала вечеринки она покинула Кендалла и ушла на покой.
Я испугался, что Шмидт, заскучав без своей спутницы, подступится к Эвелин, и потому подошёл к нему прежде, чем он успел сделать хотя бы шаг в сторону моей возлюбленной.
— Тебе правда это нравится? — спросил я друга, разглядывая его лицо, освещённое яркими гирляндами.
— О чём это ты?
— О твоём фальшивом поведении. Ты ведь не ты рядом с Мэрилин.
Кендалл посмотрел на меня и, протерев лицо ладонями, вздохнул.
— Да, ты прав, — кивнул он, глядя на багровый горизонт. — Я правда веду себя с ней не очень красиво… И, наверное, мне и вправду нравится это.
— Что в этом привлекательного?
— А то, что я наконец-то скинул с себя маску ранимого романтика и надел другую, циничного сердцееда.
— Но ты ведь не такой.
Он, не глядя в мою сторону, грустно улыбнулся.
— Знаю, что не такой.
— А почему Мэрилин тогда не видит настоящего тебя?
— По правде говоря, потому, что я хочу позволить ей полюбить меня…
Услышав это, я вздохнул и на мгновение прикрыл глаза.
— Она уже, кажется, любит тебя без памяти, — сказал я, — и думает, что ты отвечаешь ей взаимностью, в то время как ты каждым своим действием доказываешь обратное. Чем она заслужила такое?
Глаза Кендалла вспыхнули изумрудным огнём.
— Чем? — переспросил он несколько высоким голосом. Потом он бросил взгляд в ту сторону, где стояла Эвелин, и ткнул пальцем себе в грудь. — Хочешь сказать, я чем-то заслужил такое?
— Я не позволю тебе сравнивать эти вещи, — холодно выговорил я и сделал шаг в противоположную от друга сторону. — Либо оставайся тут, но больше не смотри в её сторону, либо вали к своей наркоманке.
Я удивился той грубости, с которой произнёс эти слова, и даже слегка испугался. О, ревность, что она делала со мной…
Кендалл смотрел на меня, изумлённо и одновременно сердито сузив глаза.
— Знаешь, я даже иногда жалею о том, что делюсь с тобой чем-то, — сказал он, опустив взгляд, и взял со стола бутылку виски. — Всё, что я ни скажу в твоём присутствии, может быть использовано против меня. Да… Я о многом жалею.
Он ушёл, не позволив сказать мне ни слова. Шмидт затерялся в толпе, и до определённого момента я не знал даже, оставался ли он на яхте или давно уже уехал домой.
Когда я вернулся к Эвелин, она разговаривала с Алексой. Увидев меня, моя спутница улыбнулась и обняла мою шею.
— Как Джеймс? — спросила она меня странным, не совсем трезвым голосом.
— Хорошо, — ответил я, тоже обнимая её, но не целуя. Я начинал понимать, что мне страшно не нравилось видеть Эвелин такой. — Ему заметно полегчало среди друзей.