Умершее воспоминание

совесть Логана.

Спит беспробудно любовь?

Я хочу просыпаться рядом с тобой,

Незнакомец из снов моих сладких,

Я хочу улыбаться, не ругаясь с судьбой,

И жить хорошо, без оглядки.

Так что есть любовь? Это сильное чувство,

Что сердце отравит как будто бы яд,

Но это и страсть, и слов разных буйство,

Прекрасна любовь, — люди так говорят.

Прочитав последние строки, я ещё какое-то время сидел неподвижно. Тяжело было поверить, что это стихотворение написала Эвелин. Я вспоминал своё отношение к ней в

день нашей первой встречи и представлял, как она сидит здесь, на этом мягком кресле, пишет стихотворение и… плачет… Сам не знаю, почему в моём воображении родилась такая картина. Она просто появилась сама собой.

Когда Уитни вошла в спальню, я всё ещё сидел, с головой погружённый в собственные мысли. Увидев меня, держащего в руках тетрадь Эвелин, девушка быстро отобрала её у меня.

— Кто тебе разрешил? — спросила она, спрятав тетрадь в низ стопки.

Я молча смотрел на неё.

— Кто тебе разрешил? –повторила Уитни. — В том-то и дело, что никто этого не делал. Ты взял её без спроса, Логан. А это, между прочим, очень личная вещь! Что ты успел прочитать?

— Почти ничего. Только одно стихотворение. Самое первое.

— Знаешь, это очень некрасиво с твоей стороны. Эвелин даже мне не разрешает без спроса брать её тетради, особенно…

Наверное, она хотела сказать про тетрадь с воспоминаниями, но оборвала себя на полуслове. Я взглянул в сторону Эвелин.

— Она больна?

Уитни посмотрела на меня взглядом, полным ненависти.

— Эвелин не любит, когда её так называют, — тихо ответила девушка.

— Я тоже не люблю, когда меня называют больным. Это очень неприятно.

Уитни молчала. Может быть, она хотела сказать или спросить что-то, но молчала. Потом она положила руку на моё плечо и сказала со вздохом:

— Я знаю. Ты прав, это очень неприятно. Я готова застрелить человека, хоть раз назвавшего так мою сестру.

Снова окунувшись в пучину воспоминаний, я припомнил, что назвал Эвелин больной при нашей первой встрече. Но тогда я не подразумевал под своими словами ничего плохого! Я вовсе не хотел её обидеть.

И теперь, после реплики Уитни, мне захотелось достать из кармана пистолет, протянуть ей и сказать: «Стреляй».

— Чай на кухне, — сказала Уитни и медленно подошла к кровати. — Можешь побыть какое-то время там? Я хочу переодеть Эвелин.

Безмолвно согласившись, я спустился в кухню и сел за стол. На нём стояла гигантская кружка чая, рядом — тарелка с разными сладостями. Я взглянул на часы. Стрелки показывали половину третьего дня.

После того, как я попил чай, мне вдруг вспомнилось, что я забыл принять лекарства. Я начал принимать таблетки, которые шли без рецепта врача. Эти лекарства помогали мне контролировать свои эмоции, управлять своим настроением. Честно признаться, они действительно помогали мне: сегодняшний инцидент не вызвал в моей душе такого всплеска эмоций, который мог бы возникнуть, не принимай я эти таблетки.

Однако у этой медали была и обратная сторона: от этого лекарства у меня возникала страшная сонливость. Но это можно было терпеть. Я был согласен на любые условия.

Наверное, с моим расстройством

мне следовало давно обратиться к неврологу. Кто знает, может, он смог бы мне помочь. Но дело в том, что я терпеть не могу врачей и всё, что с ними связано. Однажды я был у невролога, и признаюсь честно, до сих пор вспоминаю об этом визите с огромной неприязнью. Невролог говорил со мной так, будто я в любой момент мог сорваться на него, а может, даже ударить. Он говорил со мной так, будто мне было восемь лет, хотя в тот момент мне уже стукнуло двадцать три. С тех пор я просто ненавижу врачей, а в особенности неврологов. Поэтому для меня предпочтительнее было самостоятельное лечение. Я считал, что Интернет сможет заменить мне всех врачей, и в тот момент это решение казалось мне действительно правильным.

Я налил себе стакан воды и положил на ладонь две белых таблетки. Какое-то время я тупо пялился на них, после чего закинул их в рот и сразу же запил водой.

— Что-то не так? — послышался сзади голос Уитни.

Я обернулся и взглянул на неё. Она смотрела на меня сочувствующим взглядом.

— Просто болит голова, — соврал я. — Я принял таблетки, сейчас всё пройдёт.

Уитни слабо улыбнулась и, кивнув головой, начала убирать со стола. Наверное, она догадалась о моей лжи, я ведь сам сказал ей, что болен. Возможно, она просто постеснялась спросить истинную причину. Возможно, ей просто было неудобно.

Я проснулся в восемь часов вечера: задремал на диване в гостиной. Я всё ещё был в доме у Эвелин.

Вокруг никого не было, лишь с прихожей доносились чужие голоса, мужской и женский. Потом я услышал голос Уитни, и это слегка меня успокоило.

— Ты сумасшедший, — прошипела она, появившись в гостиной. — Родители приехали буквально десять минут назад, ты можешь хотя бы представить себе, что они подумали, увидев тебя, спящим на нашем диване?

— Ой… — проговорил я, всё ещё находясь в полусонном состоянии. — Прости, я даже не помню, как уснул. Что ты им сказала?

— Сказала, что ты друг Эвелин.

— А они знают о ней? О том, что случилось?

— Конечно, нет!

— Ты им не рассказала? Почему, Уитни?

— Во-первых, я не привыкла перекладывать ответственность на чужие плечи. Во-вторых, они сейчас слишком заняты, чтобы думать об очередном выкидыше их дочери. Мне кажется, они тоже начинают что-то подозревать.

Уитни сидела в кресле, нервно качая ногой. Я молча смотрел в пол.

— Но они ведь ваши родители, — тихо сказал я. — Они не могут не интересоваться жизнью Эвелин.

— Логан, ты не знаешь нашу семью. Наши родители — карьеристы. Мы для них как… как хобби! У них всегда не хватало на нас времени, они думают только о своей работе. Поэтому я в каком-то роде заменяю Эвелин мать, я всегда рядом с ней. Даже представить боюсь, что станет с ней, когда я уеду к чертям собачьим из этого дома.

— Тогда не уезжай.

— Легко сказать, не уезжай. Я не могу бросить Эвелин одну с нашими родителями, но также я не могу отказать своему жениху. Это будет безумием, если мы с Дэйвом будем жить здесь!