Умирающее общество и Анархія
Шрифт:
Дло в том, что для человка родившагося, воспитавшагося, развившагося в тепличной атмосфер благосостоянія и роскоши, очень трудно, даже невозможно без каких-нибудь исключительных обстоятельств, начать сомнваться в законности того положенія, которым он пользуется. Что же касается разбогатвшаго выскочки, то для него это еще трудне, потому что он убжден, что достиг своего настоящаго положенія исключительно благодаря своему труду и своим талантам. Религія, политическая экономія и буржуазное самодовольство столько раз повторяли нам, что труд – наказаніе, а бдность – послдствіе непредусмотрительности, что трудно ожидать, чтобы человк, которому никогда не приходилось бороться с судьбой, не считал себя существом высшей породы. С того момента, когда он начнет в этом сомнваться, когда он примется изучать современное общественное устройство, если только он способен понять его недостатки, вс его удовольствія будут отравлены в самом их источник. Мысль, что роскошь, которою он пользуется, покупается цною бдствій цлой массы рабочих, что каждое его удовольствіе оплачено страданіями тх, кто жертвовал собою, чтобы создать его, сдлается для него источником страданій.
Не нужно забывать, в самом дл, что соціальный вопрос не исчерпывается одною матеріальною стороною жизни. Конечно, мы боремся прежде всего за то, чтобы вс были сыты, но наши требованія на этом не останавливаются: мы боремся, вмст с тм, и за возможность для всякаго развивать свои способности, пользоваться тми умственными наслажденіями, которых требует его мозг. Для многих анархистов вопрос правда ставится иначе, и отсюда-то и вытекают вс эти разнообразныя толкованія и споры об эгоизм, альтруизм и т. под. Вопрос о хлб – вопрос первостепенной важности, но для самаго успха революціи было бы очень опасно ограничиваться им одним, потому что в таком случа можно было бы принять и идеал соціалистическаго государства, которое может и должно обезпечить всм удовлетвореніе матеріальных потребностей.
Если бы будущая революція ограничилась в своих требованіях одним вопросом матеріальной жизни, ей грозила бы опасность остановиться на пол-пути, выродиться в какую-то оргію, посл которой революціонеры легко сдлались бы добычей штыков буржуазной реакціи. К счастью, этот вопрос, наиболе важный – мы вполн с этим согласны – для міра рабочих, совершенно лишенных, вслдствіе все боле и боле усиливающейся безработицы, возможности быть увренными в завтрашнем дн, не есть единственный вопрос, разршеніе котораго предстоит будущей революціи. Несомннно, что первое, что должны будут сдлать анархисты для обезпеченія успха революціи, это – завладть общественным богатством, призвать обездоленных, захватить магазины, орудія и землю, устроиться в здоровых квартирах, разрушить т трущобы, в которых они вынуждены жить теперь; возставшій народ должен будет уничтожить вс документы, устанавливающіе права на собственность; нотаріальные документы, кадастры, записи – все это должно будет быть пересмотрно и «очищено». Но для выполненія всей этой работы мало людей просто голодных: для этого нужны люди сознающіе свое личное достоинство, ревниво стоящіе за свои права, твердо стремящіеся к завоеванію их и умющіе их защитить. Вот почему для этого переворота недостаточно разршенія одного вопроса матеріальнаго обезпеченія. И вот почему, рядом с требованіем права на существованіе, которое ставят анархисты, возникают всевозможные вопросы науки, искусства, философіи, которые анархистам приходится изучать и выяснять, так что анархическія идеи должны обхватывать собою вс области человческаго знанія. Повсюду он черпают аргументы в свою пользу, повсюду он находят сторонников, которые приносят им свои требованія и свои знанія. Человческія знанія так обширны, что даже наиболе одаренные умы могут вмстить лишь часть их; поэтому идея анархизма не может сконцентрироваться в умах нскольких личностей, которыя начертали бы ей границы и предписали бы программу: она может разрабатываться только общими усиліями, когда каждый вкладывает в нее свои знанія, и это-то именно и составляет ея силу, потому что только такое сотрудничество всх может дать ей возможность стать выразительницей стремленій человчества.
Глава III.
Можно ли упрекнуть нас в отвлеченности?
«Ваши идеи слишком отвлеченны», часто говорят нам многіе из тх, кто думает, что, обращаясь преимущественно к рабочим, мы достигли бы своей пропагандой больших результатов, если бы не ставили вопросы так широко.
Выше мы уже видли, что само развитіе идей заставляет нас заниматься такими вопросами, которые не всегда доступны нашей публик; это – неизбжное явленіе, которому нам приходится подчиняться и против котораго мы ничего не можем сдлать. Не спорим, для людей только что начинающих знакомиться с общественными вопросами, наша литература кажется иногда сухой и отвлеченной; но разв наша вина, если таков сам предмет, который мы разсматриваем и должны разсматривать? Разв наша вина, если защищаемыя нами идеи тсно сплетаются между собою, сливаются со всми отраслями человческаго знанія и, в силу этого, заставляют всякаго, кто хочет выяснить их себ, заняться изученіем таких предметов, в которых он раньше вовсе не предвидл надобности? Да, кром того, разв предварительная работа, которой нам предлагают ограничиться, не сдлана уже тми соціалистами, которые были нашими предшественниками? Разв сама буржуазія не разрушает своего общества? Разв даже различные честолюбцы – радикалы и боле или мене истинные соціалисты – не стараются всми силами доказать рабочим, что современное общество ничего не может для них сдлать, что его нужно измнить? Анархистам остается только разобраться во всей этой громадной работ, привести ее в порядок и сдлать вывод. Их роль ограничивается тм, чтобы указать средства избавиться от угнетающаго нас зла, чтобы доказать, что устранить вс нежелательныя явленія, которыя так успшно критикуют разные стремящіеся ко власти буржуа, можно только тогда, если мы не будем довольствоваться измненіем только одной какой-нибудь части общей машины. Именно потому и сложна наша работа что идеи, с которыми нам приходится имть дло, сами по себ отвлеченны. Если бы мы согласились удовольствоваться одной декламаціей и голословными утвержденіями, то и наша задача, и задача наших читателей была бы очень легка. Не было бы ни трудных вопросов, ни надобности в аргументах и логик, потому что говорить и писать фразы в род: «Товарищи! хозяева нас грабят! Буржуа – негодяи, правительственныя лица –
Затм, уже посл того, как эти мысли были высказаны в литератур, точно также были новыя революціи, и все-таки положеніе вещей осталось тм же! Дло в том, что недостаточно говорить и писать, что рабочаго эксплуатируют: нужно еще объяснить ему, что, мняя своих правителей, он не перестает быть эксплуатируемым и что если бы он даже сам стал на их мсто, он сдлался бы в свою очередь таким же эксплуататором, а позади него осталась бы эксплуатируемая масса, которая выставила бы против его господства т же самыя обвиненія, которыя он теперь выставляет против тх, кого он хочет смстить. Нужно объяснить кром того рабочим, каким образом буржуазія сумла привязать их к существующему обществу и заставить их защищать интересы эксплуататоров даже тогда, когда они думают, что защищают свои собственные, – все это благодаря такому устройству, которое не может дать рабочему ничего, кром никогда не исполняющихся общаній.
Само буржуазное общество, всей своей организаціей, основанной на антагонизм интересов, ведет рабочих к революціи; они всегда и длали революціи, но точно также всегда и дозволяли обратить их в пользу других, потому что они «не знали» заране. Роль пропагандистов состоит именно в том, чтобы «научить» рабочих, а чтобы «научить» нужно «доказать». Голословное утвержденіе может создать людей врующих, но не людей сознательных.
В т времена, когда даже у самых крайних соціалистов власть считалась основой всякой организаціи, имть только врующих не представляло никаких неудобств; это даже облегчало задачу тх, кто брался ими руководить: они могли ограничиваться одними утвержденіями и им врили или не врили, смотря по степени того вліянія, которое они сумли пріобрсти. А так как эти руководители вовсе не стремились к тому, чтобы их послдователи понимали, почему их заставляют дйствовать так или иначе, а требовали от них только вры, которая побуждала бы их слпо повиноваться полученным приказаніям, то им и нечего было ломать себ голову над доставленіем им аргументов. Масса врила в высших личностей, поставленных для того, чтобы думать и дйствовать за нее, и не нуждалась в знаніи: вдь у вождей есть, думала она, заране выработанный, готовый план общественнаго переустройства, который они приложат на практик, как только придут ко власти. Все, что требовалось от людей из толпы, это – умть драться и умирать. А как только вожди придут ко власти, народ может больше не безпокоиться: все будет сдлано в свое время.
Но с появленіем анархических идей все это измнилось. Отрицая необходимость «посланных свыше» личностей, борясь с властью, требуя для каждаго человка права и обязанности дйствовать только по его собственному желанію, вн всякаго принужденія, вн всякаго стсненія его свободы, считая личную иниціативу основой всякаго прогресса, всякой дйствительно свободной ассоціаціи, анархическая идея не может уже довольствоваться тм, чтобы создавать врующих: она должна стремиться, главным образом, создавать людей убжденных, знающих, почему именно они врят, людей, которые взвсили и обсудили представленные им аргументы и сами оцнили их. А это ведет к тому, что пропаганда становится боле трудной, боле отвлеченной, но вмст с тм и боле плодотворной.
Но раз поступки людей зависят только от их собственной иниціативы, то они должны имть возможность и приложить эту иниціативу. Для того же, чтобы она могла свободно согласоваться с дйствіями других, она должна быть сознательной, разумной, основанной на логик и фактах; чтобы вс отдельныя дйствія вели к одной общей цли, они должны основываться на одной общей иде, ясно понятой и хорошо выработанной, а только строгое, логическое и точное обсужденіе может повліять на ум ея сторонников и заставить их думать самостоятельно.
Этим и обусловливается наш способ дйствія: когда мы имем дло с какой-нибудь идеей, мы не извлекаем из нея фейерверка эффектных фраз, а разсматриваем ее со всх сторон и анализируем во всх подробностях, чтобы почерпнуть из нея вс возможные аргументы.
Совершить такой общественный переворот, к какому мы стремимся, а в особенности – как это желательно для нас – переворот повсемстный, конечно, дло нелегкое. Люди, живущіе в нашем обществ, мало склонны, как бы жестоко ни оказывалось по отношенію к ним это общество, стремиться, как стремимся мы, к полному общественному перевороту: они все таки привыкли видть в существующем обществ нкоторое обезпеченіе возможности благосостоянія для себя. Они понимают, что общество не исполняет своих общаній по отношенію к ним, но не могут понять необходимости его полнаго разрушенія: у каждаго есть в запас маленькая реформа, которая должна послужить смазкой для колес общественной машины и пустить ее в ход к вящему удовольствію всх. Поэтому они хотят знать, послужит ли этот переворот им во-вред или в пользу, и задают цлый ряд вопросов, из которых вытекает обсужденіе всх пріобртеній человческаго ума с цлью узнать, будут ли они продолжать существовать посл той революціи, которую мы стремимся вызвать.
Понятны, поэтому, т затрудненія, с которыми встрчается рабочій, когда перед ним ставится ряд вопросов, о которых благоразумно умалчивают в школах, вопросов, в которых ему трудно разобраться и о которых он, в большинств случаев, слышит в первый раз. А между тм, если он только хочет умть воспользоваться той свободой, к которой он стремится, если он не хочет потратить свои силы себ во вред, а главное – если он хочет умть обходиться без «посланных свыше» личностей, внимательное изученіе и разршеніе этих вопросов для него необходимо.