Умолкнет навсегда
Шрифт:
Сервантес не отвечает.
Тасит. Он мне никто.
Сандовал. В самом деле?
Тасит. Этот дворянин — католик.
Сандовал делает знак, чтобы Сервантеса увели. Тюремщик и Сервантес уходят.
Тасит. По поводу моей дочери…
Епископ. Да,
Сандовал. Я велю ее освободить.
Епископ. Хорошо. Прекрасная работа, сеньор Инквизитор. Монсеньор Кардинал и Его Величество будут об этом извещены.
Сандовал. А Его Святейшество?
Епископ. Его Святейшество, разумеется, тоже. Не будем забывать о Риме. Рим, если я тебя забуду, пусть моя правая рука…а, может, язык? Уже не припомню.
Тасит. И то, и другое, ваша Милость, но речь там идет об Иерусалиме.
Епископ. Ах, да! Иерусалим, конечно, конечно…
Епископ уходит.
Сандовал(Тюремщику). Пойди, приведи женщин. Обеих.
Тюремщик уходит.
Тасит. У меня только одна дочь.
Сандовал. Признаться, у меня две претендентки на эту роль. Одна вообще отказывается говорить, а другая — сумасшедшая лгунья. Надо, чтобы мне сказали, какую из двух освобождать.
Тасит. Сеньор, я слеп.
Сандовал. Отец не нуждается в зрении, чтобы узнать своего ребенка. Все очень просто: одну освободят, другая пойдет на костер. Надеюсь, что ты свою узнаешь.
Затемнение.
Декорация 5. Камера Сервантеса. Эта сцена — точное повторение начала сцены 1.20. Сервантес один. Открывается дверь. В камеру вталкивают человека, который распластывается по полу. Сервантес подходит и переворачивает его. Потом укладывает на тюфяк.
Тасит(Открывая глаза). Кто вы?
Сервантес. Я — великан Каракульямбр, правитель острова Малиндрании, побежденный на поединке рыцарем из Ламанчи, еще не в должной степени оцененным. Он и велел мне явиться к вашей милости, дабы ваше величие располагало мной по своему благоусмотрению.
Тасит. Это конец.
Сервантес. А существует ли для нас различие между концом и началом?
Декорация 2. Гостиная в Мадриде.
Дульсинея 2.
Телло де Сандовал. Инквизитор не был в этом уверен. Обе были еврейки, это сомнений не вызывало. Одна отказывалась назвать свое имя, но вела себя как дочь образованного человека. Человека круга Тасита де Ангелеса. Другая выглядела обыкновенной девушкой, но не уставала кричать, что она — Дульсинея, невеста принца Иудейского и дочь Мессии.
М. де Сервантес. Инквизитор мог бы учинить им допрос с пыткой. История свидетельствует, что он прибегал к пыткам. Не колеблясь.
Телло де Сандовал ( Дульсинее 2 и Мигелю, имея в виду М. де Сервантеса).
Благородному идальго личность Инквизитора была не слишком хорошо известна. Упрямая женщина даже под пыткой ни в чем бы не призналась. А безумная, наоборот, призналась бы в чем угодно. Кроме того, они нужны были живыми и, по возможности, неповрежденными. Допрос же мог иметь непредсказуемые последствия.
Мигель 2. Что вы хотите этим сказать?
М. де Сервантес. Что они могли слегка умереть.
Дульсинея 2. Что же произошло потом?
Телло де Сандовал. Инквизитор выставил обеих женщин перед евреем.
Дульсинея 2. И что?
Телло де Сандовал. Еврей узнал свою дочь…
Дульсинея 2. И инквизитор ее освободил.
Неловкое молчание.
М. де Сервантес. Нет, Инквизитор освободил другую.
Дульсинея 2. А я думала…
М. де Сервантес. Вы думали, что Инквизитор оставит на свободе дочь главаря Обращенных, еретика, сбежавшего от инквизиции? Инквизитор должен был постоянно ощущать свое всемогущество.
Телло де Сандовал. Инквизитор просто делал работу инквизитора, как автор романов делает свою работу романиста. С той разницей, что Инквизитор избегает откровенного вздора, которым прельщает толпу романист.
М. де Сервантес. Расскажите им, из чего состояла работа Инквизитора, на случай, если они вдруг захотят стать романистами.
Телло де Сандовал(Он в некотором замешательстве). Я… Инквизитор должен был подвергнуть отца допросу. Обычное дело. Даже если дерево гнилое, прежде чем сжечь, следует выпустить из него соки. Он сделал…как бы это сказать? Высек две искры из одного камня.
Мигель 2 и Дульсинея 2 вопрошают М. де Сервантеса взглядом.
М. де Сервантес. Отца и дочь мучили вместе.
Дульсинея 2(Телло де Сандовалу). Это правда?