Унаги с маком или Змее-Week

Быков Иван

– А как же тайваньская Мать-Будда, Гуаньинь? – вмешался Кир.

– Вспомнили! – Семен даже стукнул по столу дланью. – Статуя с телом мужчины и лицом женщины? В конце концов, предмета для спора нет. Мы же не опускаемся до качественных категорий «хорошо» или «плохо». Мы констатируем – и мужчины, и женщины таковы, каковы они есть. Каждый элемент незаменим в своем функционале. Будда, между прочим, весьма тонко понимал пределы возможностей каждого пола, потому и предписал даже искушенной в делах веры столетней монашке кланяться каждому новообращенному монаху.

– Что за дискриминация по половому признаку? – возмутилась Фея.

– Не по половому признаку,

а по вопросам веры. Ты же у нас Faith, стало быть искушена в этой области, – Семен как-то по-дружески взлохматил Фее челку. – Будда таким образом пытался объяснить вещь ясную до прозрачности: вера женщины возможна только через веру ее мужчины.

– Семен утрирует, – снисходительно заметила Соня.

– Нисколько, – возразил Семен. – Помните библейскую притчу о Лоте и его супруге?

– Что-то, связанное с Содомом и Гоморрой? – наморщила носик Соня.

– И с Содомом, и с Гоморрой, и с Адмой, и с Севоимом. Из пяти городов у берегов реки Иордан тогда, по описанным в девятнадцатой главе Бытия событиям, уцелел только Сигор. История весьма поучительная. Я сейчас говорю не о грехах содомских, а о том, как разнятся вера мужская и женская. Говорят Лоту свыше – не важно кто: бог, ангелы, интуиция, мужская смекалка – хватай семью и беги. Они и побежали. Муж – по велению сущностей высших, а потому женщине не понятных, жена – по велению мужа. Наверняка, в голове у нее такие мысли гуляли: «Вот старый дурак! Какие-то ангелы с ним говорят. Намедни дочерей своих чуть толпе озверевшей не выдал. Сейчас – так вообще из города бежим. Мало, что добро свое бросили, так даже оглянуться нельзя! Что за чушь?». И оглянулась, превратившись в соляной столб. Дело в том, что мужчина веру создает сам, а женщина эту веру принимает опосредованно – в том виде, в котором веру создал мужчина. Проблема Лотовой жены лишь в том, что она не до конца доверяла своему мужу.

Семен повернулся к Нестору:

– Вот Вы, молодой человек, представьте себе, что говорите вашей замечательной супруге…

– Нине, – напомнил Нестор.

– Да. Говорите Нине, что Вы, скажем, Дракон. Поверит?

Нестор замер. Он уже сделал очередной глоток, но проглотить еще не успел, и теперь между небами крепчал терпкий клоповий вкус хорошего коньяка. Ответить он никак не мог. Но Семен и не ждал ответа.

– Если скажете это в шутку, то, в лучшем случае, улыбнется. А если скажете серьезно, то выгонит, – подытожил Семен.

Кир захохотал, хлопая себя по широким бедрам, как всегда он делал в приступах веселья.

– В точку! – хохотал он. – Добро пожаловать на Кисельную восемь!

– Вернемся к нашим мороженицам и мороженщикам, – Семен успокоил Кира серьезным взглядом. – Кстати, о последних. У того идеального потребителя мороженого нашего времени, который создан при помощи сложных технологий социальной инженерии, нет никакой возможности заглянуть по ту сторону прилавка. Все, что видит потребитель в новостях, фильмах, все, что он читает в книгах и – о, чудо! самостоятельно! – разыскивает в интернете, – все это лишь пестрая витрина. А с другой стороны этой витрины стоит простецкий парень в колпаке и фартуке. В руках он сжимает ложку для мороженого, которой, по своему разумению и в зависимости от заказа, подкладывает в наши креманки разноцветные шарики. И лежит это мороженое у него в килограммовых пакетах, и пакетов этих с разными вкусами сотни – хоть уешься. Простому обывателю нельзя даже одним глазком узреть изнанку такой витрины – наступит беспощадный, летальный когнитивный шок. Все равно, как у менеджера среднего звена, попавшего

на «денежную фабрику»: он за каждую бумажку коллегам горло грызет, клиентам – попу лижет, а тут печатный станок из простой целлюлозы тонны этого дерьма штампует.

Сработало богатое воображение: Нестор почувствовал гадостный привкус и поспешил заглушить его коньяком. Выпил залпом, как водку, и понял, что – хватит! Видимо, «гости» это почувствовали: Семен замолчал, девушки принялись убирать со стола, а Кир потянул Нестора за рукав.

– Идемте, мой друг. Я Вам покажу одну тайную комнату. Зачаруетесь.

56

Они медленно поднимались по скрипучей лестнице – Нестор впереди, Кир, чуть подталкивая в спину, на две ступеньки ниже.

– Как сон? – спросил Кир тихо, почти заговорщицки.

– Не было сна, – так же тихо ответил Нестор через плечо. – Была гонка за кастеляншей Раджаса. И Белый Ясень. И черные жуки.

Ступенька за спиной Нестора резко скрипнула – Кир остановился.

– Все-таки Зоенька? – спросил Наставник и хмыкнул. – Выдала себя. Не сдержалась.

– Вы знали? – Нестор тоже остановился и обернулся.

Собеседники застряли между первым и вторым этажами.

– А, ну да! – вспомнил Нестор. – Вы же посылали проводника.

– Проводника, а не Зоеньку, – раздраженно отмахнулся Кир. – И не посылал, а наводил. И не я, а Седьмое дно, отдел совести.

Внизу стало шумно – Соня и Фея затеяли какую-то возню. Они звенели тарелками, перекрикивались и даже пытались спеть что-то неузнаваемое.

– Тише, – заторопился Кир. – Не здесь. Завтра, после работы. Если в твоей традиции послеобеденный сон – он отменяется. Жду на инструктаж.

– Какой уж тут сон? – пробурчал Нестор.

Стало жутковато. Седьмое дно – глубина немыслимая. Нестор помнил, что рассказывал ему Кир про отдел совести и наведение суггестий. Раз Нестором, рядовым Нагом Первого дна, занялись аналитики с самого низа, то сомневаться не приходится: он вовлечен в нечто весьма значительное, а потому – весьма нехорошее. Кажется, Наставник говорил, что «даже опасное».

– Я хотел бы знать… – начал Нестор достаточно громко – алкоголь лишает контроля.

Кир прижал палец к губам, а потом указал этим же пальцем вниз, на кухню, где веселились девушки и молча смаковал коньяк Семен.

– Всему свое время. Теперь уже скоро. Завтра, – заверил Наставник. – Кстати, по поводу завтра…

Нестор почувствовал легкий толчок в спину, предлагающий продолжить движение. Всего несколько шагов, и они оказались возле загадочной двери. Дверь по-прежнему была заперта, но в замочной скважине торчал ключ.

– Завтра в девятом классе появится новый ученик, – закончил Кир начатую на лестнице фразу. – Родился и вырос в Соединенных Штатах. Поэтому Юджин Гуляйкофф. Здесь, соответственно, Женя Гуляйков. Родители – финансовые перебежчики из Союза, волна девяностых. Вернулись по работе, ну, и не только, хотя сами уверены, что только по работе. Присмотрись к нему, поспрашивай. Ничего лишнего – наравне с другими. Подробнее – завтра в Конторе.

Кир сказал все это быстро, не дав Нестору даже вздохнуть. После чего Наставник плавно обогнул своего подопечного, дважды провернул ключ в замке и жестом шпрехшталмейстера, раздвигающего цирковые кулисы, распахнул дверь. Но ожидаемого эффекта добиться не удалось: в комнате было темно. Все-таки середина осени, солнце рано пряталось за горизонт. Кир досадно крякнул и нырнул в черный провал дверного проема. Он пошарил по стене в поисках выключателя. Не сразу, но все же вспыхнул свет.