Уничтожить королевство

Кристо Александра

Правда о том, кто я есть, стала кошмаром.

Глава 33

ЭЛИАН

Когда мы причаливаем, под «Саад» уже не вода, а слякоть. Все вокруг пронизано холодом, и сумеречный воздух, кажется, леденеет от одной только мысли о скором отсутствии солнца. Но светло здесь все равно как утром. Зеркало замерзшего неба и белые воды, укрытые снегом и ледяными узорами, создают прекраснейшее королевство, которому неведома тьма. Даже глубокой ночью небосклон остается синим, а сама земля будто излучает свет. Снег,

отражающий бесконечное сияние звезд.

Пагос.

Пока мы шагаем по сугробам, я чувствую, как напротив сердца бьется о грудь ожерелье. Кристалл наконец-то близко. У меня есть ключ и карта с тайными тропами, и осталось только, чтобы Лира раскрыла мне подробности ритуала.

Воздух царапает щеки, и, несмотря на толстые перчатки, я опускаю руки в карманы. Местный ветер способен пробраться куда угодно, даже под кожу Я так закутан в меха, что с трудом передвигаю ногами. Мы движемся слишком медленно, и пусть я знаю, что непосредственной угрозы нападения нет, все равно не люблю быть неготовым к нежданным встречам. От этого меня трясет сильнее, чем от холода.

Я поворачиваюсь к Лире. Кончики ее волос покрыты инеем.

— Постарайся не дышать, — советую я. — Воздух может застыть на полпути.

Лира приподнимает капюшон:

— Тогда ты постарайся не говорить. Никто не хочет, чтобы твои слова сохранились навечно.

— Вообще-то, это жемчужины мудрости.

Глаза ее едва видны за завесой темного меха, но губы все время изогнуты в безрадостной улыбке, которая становится чуть ярче, пока Лира придумывает остроумный ответ. Готовится отразить следующий удар.

Делано равнодушно она вытряхивает лед из волос.

— Если жемчуг нынче так дешев, лучше я вложу деньги в бриллианты.

— Или золото, — самодовольно подсказываю я. — Слышал, оно всегда в цене.

— Когда вам двоим надоест провоцировать у меня приступы тошноты, не стесняйтесь остановиться, — глумится Кай, смахивая с меча снег.

— Завидуешь, потому что я с тобой не флиртую? — Мадрид согревает пальцем спусковой крючок пистолета.

— Не нужен мне флирт, — отвечает Кай. — Я и так знаю, что ты от меня без ума.

Она меняет оружие в кобуре.

— Когда ты так одет, моему уму ничего не угрожает.

Кай оглядывает свое блестящее красное пальто, плотно прилегающее к гибкому телу. Меховой воротник льнет к его подбородку и прикрывает мочки ушей, создавая впечатление, будто у него вообще нет шеи.

— Это потому, что для тебя я неотразимее всего в чем мать родила? — улыбается Кай.

Торик душераздирающе вздыхает и сжимает пальцами переносицу. Не знаю, то ли из-за многочасовой прогулки без еды, то ли из-за того, что кусачий мороз не позволил ему надеть любимые шорты, но старпом, похоже, начал терять терпение.

— Клянусь, я пошел на смертельно опасное дело с кучкой похотливых детишек, — ворчит он. — Скоро наверняка начнете совать любовные записки в бутылки из-под рома.

— Чудесно, — говорит Мадрид. — Теперь и меня тошнит.

Я смеюсь, но звук тонет в ритме передвижных барабанов — к нам приближается воинский отряд. Идеальная «стрела» как минимум

из дюжины человек яростно марширует сквозь пургу, в которой их тем не менее легко заметить. Снег плохо скрывает внушительные фигуры и впечатляюще ровный строй. Они вышагивают в ногу как единое целое, приминая сапогами снег с каждым ударом барабанов. Они похожи на великанов, раскрасивших пустынный пейзаж темными пятнами военной формы.

Когда они останавливаются, на минуту воцаряется тишина, пока мы рассматриваем друг друга.

Даже под слоями меха и доспехов нетрудно отличить королевских особ от солдат. Четыре сына правящей семьи Пагоса подобны титанам; охотничьи головные уборы перетекают в великолепные накидки на их спинах. Глаза их сверкают в раскрытых пастях зверей: белого медведя, полярного лиса, пустынного волка и — в самом центре — снежного льва.

Четыре зверя, четыре оттенка белого, что растворяются в снегу у их ног. На этом фоне доспехи и оружие — мечи и копья цвета черного дерева — кажутся еще темнее и переливаются, точно жидкость.

Братья сбрасывают с голов шкуры животных, защищавшие их от холода. Как и ожидалось, король Кадзуэ — снежный лев. Самое смертоносное из всех существ. И пусть ростом лев превосходит некоторых мужчин, король Пагоса, похоже, вполне вписывается в его габариты. По крайней мере, не смотрится карликом в шкуре мамонта.

— Принц Элиан, — приветствует Кадзуэ.

Кожа его очень бледная, почти голубая. Губы того же оттенка едва различимы на лице с чертами острыми и прямыми. Глаза — суровые точки, растянутые к кончикам бровей, а волосы — будто поток мечевидных прядей, ниспадающий до брони.

Кадзуэ прижимает ладонь к животу и сгибается в привычном поклоне. Братья следуют его примеру, но гвардейцы вокруг них стоят как вкопанные. В Пагосе не принято, чтобы солдаты склонялись пред королевской властью. Мол, так друг друга приветствует элита, а воин должен оставаться неподвижен и беспристрастен. Незаметен, пока о нем не вспомнят.

— Ваше величество, — отвечаю я. — Благодарю, что приняли нас в своем королевстве. Для меня это великая честь.

Я смотрю на принцев. Головные уборы подобраны в соответствии с их возрастом, а также — с порядком престолонаследия. Принц Хироки, второй по старшинству, — белый медведь. Тетсу — пустынный волк. А самый юный из братьев, Кодзи, — полярный лис. Я приветствую их, и принцы по очереди кланяются.

Интересно, кто из них наивный осведомитель Райкрофта?

— Разумеется, вас приветствуют не только мои братья, — говорит Кадзуэ, — но и вся наша семья.

Взмах его руки — и от строя солдат отделяется новая фигура в столь же грандиозном королевском одеянии. Пятая, гораздо ниже прочих и без явной военной выправки, но не менее горделивая. Ей даже не нужно скидывать шкуру зверя, чтобы я понял, кто это.

Заметив, как дернулось мое лицо, Сакура растягивает в улыбке губы невообразимо небесной синевы. Ее волосы короче, чем прежде, и лоб прикрывает прямая челка, касаясь приподнятых уголков глаз. Из-под нее к белой кости в мочке левого уха тянется бронзовая цепочка.