Уничтожить королевство
Шрифт:
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами:
— То, что умею лучше всего.
— Треплешь мне нервы?
— Спасаю тебя. — Принц поднимает саблю. — Уже второй раз. Не то чтобы я считал.
Третий, если вспомнить, как он оттолкнул меня от Райкрофта на палубе. Элиан, может, и не считает, но считаю я.
— Не верится, что ты за мной вернулся. — Я не утруждаюсь проявлять благодарность.
Элиан стучит по ремню с радостно сияющим кинжалом:
— На самом деле я вернулся за ним. А твое спасение просто пришлось кстати.
Я
— Я не нуждаюсь в спасении.
И лишь теперь Элиан смотрит на растянувшееся на полу тело. Как будто только осознал, что главарь пресловутых ксапрарцев, похититель пиратов и принцев, истекает кровью у его ног.
— Напомни мне никогда тебя не злить, — говорит Элиан.
— Слишком поздно.
Он ухмыляется. И продолжает ухмыляться, когда я вижу, как Райкрофт отрывает голову от пола. Рука его задерживается на поясе лишь на секунду, а затем взлетает в воздух, и я с удивлением смотрю на пистолет, черный, будто чернила кальмара. И в тот миг, когда Элиан поворачивает голову, а его команда в панике бросается вперед, раздается выстрел.
Я не впервые слышу этот звук, но сейчас он кажется громче и будто отдается в моих костях, пульсируя в такт моему сердцу. Ему подчиняется все вокруг. Запах пороха, жуткий предостерегающий крик, сорвавшийся с губ Кая. И Элиан. Улыбка его исчезает, стоит ему заметить страх в моих глазах. Я трижды задолжала ему жизнь.
Я отталкиваю принца из-под пули почти рефлекторно.
На мгновение комнату накрывает тишина. Лишь доля секунды, когда из мира будто высосали все звуки. А потом я чувствую ее. Обжигающую боль от металла, что раздирает мою человеческую кожу.
Глава 29
ЭЛИАН
Однажды я умер, и с тех пор смерть обходит меня стороной.
Мне тогда было тринадцать или какое-то столь же счастливое число лет. Примерно в миле от берегов Мидаса есть маяк на небольшом клочке плавучего луга. Морская стража использует его как наблюдательный пункт, а мы с друзьями с его помощью доказывали свою храбрость. Смысл был в том, чтобы проплыть эту милю, прикоснуться к мокрым пучкам травы и взобраться на зеленый островок как гордый завоеватель.
И не утонуть.
Туда никто вот так не плавал, ибо те, кто мог до этого додуматься, были слишком юны, а другие в силу возраста уже познали полезность лодок. Но то, что я могу стать первым, лишь добавило забаве привлекательности. И рев в моей голове, умоляющий не рисковать жизнью, превратился в тихий шепот.
Я добрался до маяка, но подтянуться сил уже не хватило. Зато хватило, чтобы закричать, а потом рот наполнился водой, и я позволил золоту захлестнуть меня.
Не знаю, долго ли был мертв, потому что отец об этом говорить отказывается, а маму я никогда не спрашивал. Но мне казалось, что целую вечность. И мир, наверное, проникся ко мне особой жалостью, ведь несмотря на все последующие безумные и смертельные выходки — на фоне которых заплыв до маяка меркнет, — я все еще жив. Не тронут вторым касанием смерти. А благодаря первому почему-то
В тот миг, когда в воздухе свистит пуля, а холодные руки Лиры толкают меня на пол, я злюсь на собственную неуязвимость. Талант выживать, пока вокруг продолжают гибнуть люди.
— Нет! — кричит Мадрид, бросаясь вперед.
Она пинает Райкрофта в челюсть, и зубы его разлетаются во все стороны, я даже отследить не могу. Кай отчаянно удерживает ее за талию, а Мадрид бьется в его руках, вырывается, жаждет прикончить пирата. Того, кто похитил ее капитана. Кто, вероятно, продал ее в рабство. И кто прямо у нее на глазах пристрелил девушку.
Мадрид вопит и сыплет проклятьями, в то время как Лира не издает ни звука.
Но даже ее хмурое молчание кажется оглушительным. Она прижимает руку к дыре в боку. Затем смотрит на мокрые от крови трясущиеся пальцы.
— Не жжется, — удивляется она и падает на пол.
Я бросаюсь к ней, подхватывая хрупкое тело прежде, чем оно ударится о дерево. Сжимаю ее голову в руках, и Лира начинает захлебываться. Кровь. Слишком много крови. Всякий раз, стоит мне моргнуть, она словно растекается все дальше и дальше, пока не пропитывает весь правый бок ее платья.
Я прижимаю ладонь к ребрам Лиры, давлю. Она права, не жжется. Кровь ее сочится между моими пальцами точно талый лед. Чем сильнее я давлю, тем больше Лира дрожит. Бьется в конвульсиях, пока я пытаюсь остановить вытекающий из нее холод.
— Лира, — зову я. Звучит больше похоже на мольбу, чем на имя. — Ты не умрешь.
Я не хочу снова смотреть на рану. Не хочу из страха, что Лира все же умрет, и тогда мои последние слова ей могут оказаться ложью, и я буду тем еще болваном.
— Знаю, — откликается она, и голос звучит куда тверже моего, как будто боль — пустяк. Ну, или как будто ей приходилось испытывать и похуже. — Мне еще нужно взобраться на гору.
Ее голова клонится набок, но я крепко удерживаю ее в руке, приподнимаю. Если Лира сейчас потеряет сознание, то неизвестно, очнется ли потом.
— Знаешь, а ты ведь почти сравняла счет. Но я по-прежнему впереди.
Она чуть ерзает:
— Ненадолго.
Пальцы мои залиты ее кровью, промокший подол рубашки липнет к бедру.
— Вот тебе в качестве компенсации. — Лира поднимает дрожащую руку, и из ее ладони в мою опускается маленький кулон.
Синее, чем ее глаза, и слишком изящный, чтобы обладать такой силой. Пагосское ожерелье.
Лира достала его.
Я смеюсь и соображаю, чего бы такого остроумного сказать, вроде «оно не в моем стиле» или, может, «у меня уже есть такое же из золота», но Лира вдруг закатывает глаза, и, похоже, уже нет смысла шутить, потому что она не услышит.
— Капитан! — кричит Мадрид, так и не вырвавшаяся из хватки Кая. — Ей нужен док.
Надо мной, сжимая мои плечи мощными руками и возвращая меня к реальности, нависает Торик. Я сглатываю. Киваю. Встаю, удерживая в объятиях почти невесомую Лиру. И бегу прочь от подонков с Райкрофтского корыта, оставляя за спиной кровавые следы.