Университетская набережная
Шрифт:
– Ну, и шнобель! – подивился вертухай и сбился со счёта, стал считать сызнова. Когда дошёл до носатого, то вновь не смог сдержать своего удивления.
– Ай, да шнобель! – и опять сбился со счёта. Так три раза сбивался, потом приказал носатому:
– Кругом!
Тот повиновался и через левое плечо повернулся лицом к стене. Вертухай в очередной раз стал считать но, дойдя до середины шеренги, запнулся, остановился у стоящего к нему спиной Проныры, долго пялился на его стриженый затылок, потом выругался и отправил на трое суток в карцер. После чего вновь стал считать с начала.
Анатолию
Как некогда в разросшихся хвощах
ревела от сознания бессилья
тварь скользкая, почуя на плечах
ещё не появившиеся крылья.66.формат
Как долго это продолжалось, не помню, но на следующий день наши старшие товарищи в соответствии с Уставом КПСС организовали на батарее временную партячейку и зарегистрировали её в штабе. Потом пригласили на заседание ячейки капитана, который тоже оказался членом Коммунистической партии Советского Союза, и под протокол вставили ему по самые Нидерланды.
Течёт вода Кубань-реки
куда велят большевики.67.формат
После тех Нидерландов капитан стал лучшим другом курсанта. Не могу тут не сказать, что Чабан, Соболевский и Третьяков показали себя на сборах абсолютным (в обиходе - полным) говном.
И веет запахом гниющих трав и йода.68.формат
Дефиле
Кому: PANKRA [email protected]
Я на одноклассниках фотографии сборов выложил. Если помнится, я там был единственным с фотоаппаратом.
В сцене с капитаном, помнится, было малость по другому. Там по списку "третьим" шёл Циммерман, вот, после него-то он и укатился: - "Мы чё тут, в вермахте?". Тогда Кайзер вышел из строя и потребовал извинения. На следующее утро он перед строем извинился. Про партию не слышал там ничего
Дефиле
Ещё нашёлся на нашу голову один майор-кинолюбитель. Этот доморощенный Бондарчук часами гонял нас, облачённых в ОЗК, по солнцу, отбой командовал возле деревенского колодца, после чего снимал узкоплёночной кинокамерой, как мы, побросав на землю автоматы, срывали с головы противогазы и, обливаясь и захлёбываясь, жадно пили из помятых цинковых вёдер прохладную колодезную воду.
Другой майор просто тосковал. Поэтому с противогазами на боку мы маршировали только когда пели. Повторяться было нельзя, иначе марш продолжался уже с противогазами на головах. Выручал Циммер, который знал массу советских песен. Он солировал, а взвод, дорожа каждым глотком свежего воздуха, истошными голосами орал несложные припевы.
Марши были долгими, запас советских песен не резиновым но, слава Богу, майор не гнушался шансоном. Так он узнал для себя много нового, а Шлиссельбургская волна стала маршевой песней нашего взвода. Её мы пели даже тогда, когда майор нас об этом не просил.
Матросы
он большим отличается ростом, он огромный и злой великан.
А я пил горькое пиво, улыбаясь глубиной души,
редко поют так красиво в нашей степной глуши.69. формат
Вспоминая молодость, дед Владимир рассказывал, что каждое поколение студентов привозило со сборов свой вариант знаменитой Стальной эскадрильи (стихи Ковынева). В отцовской интерпретации бессмертный марш звучал так:
Там где пехота не пройдёт и бронепоезд не промчится,
угрюмый танк не проползёт, туда наш взвод ходил мочиться.70.формат
Но времена меняются, и после моего возвращения дед Владимир с некоторым опасением, что традиция, не выдержав испытаний, прервалась, поинтересовался, какие песни мы пели на марше. Услышав ответ, пришёл в восторг, но текста не запомнил, поэтому через некоторое время уже из гостей позвонил по телефону и потребовал, чтобы я немедленно и как можно громче исполнил новый вариант Эскадрильи. Я, как сумел, озвучил. В нашей интерпретации бессмертный марш звучал так:
Устали мы играть в войну, и как-то утром спозаранку
наш взвод заставил старшину на х@й наматывать портянку.71.формат
Все эти песни до одной мы потом исполнили с Лёхой дуэтом, когда, засидевшись за полночь в гостях у Осоцкого, пошли, наконец, домой и благополучно застряли в лифте. На шестом этаже в доме на Шестой линии Васильевского острова Осоцкий и Мацепуро снимали у бабки комнату в коммунальной квартире. По ночам Осоцкий варил кашу типа «за@бись».
Для этого он, дождавшись, пока все уснут, крался на кухню и ставил на плиту кастрюльку с водой. Потом из многочисленных пакетиков и баночек изымал у одной соседки щепотку риса, у другой – щепотку вермишели, щепотку пшена - у третьей и так далее. Бросал всё это богатство в закипевшую воду и солил бабкиной солью.
Несмотря на неоднородность закладки, на выходе получался довольно питательные продукт. С миру по нитке - голому рубаха. А нам и в радость. Благодаря нано технологическому методу заимствования, соседи уменьшения своих бакалейных припасов не замечали, а если и замечали, то списывали на естественную убыль.
В сердцах этих простых доверчивых людей, да и жителей дома вообще наше с Лёхой вокальное искусство никакого отклика не нашло, поэтому мы всё ночь просидели в тесной кабине лифта и были освобождены только в начале шестого часа утра, когда первые обитатели подъезда пошли на работу. Хорошо, что у нас при себе оказалась колода карт.
Обычно мы играли в кинг, тысячу или подкидного дурака. Редко в покер. Долгое время у нас с Осоцким была одна подушка на двоих. Каждый вечер мы решали, кому она достанется, разыгрывая серию из 7 партий в дурака. В настоящее время все навыки игры, к сожалению, утрачены, а тогда играли хорошо. Кто заходил первым, тот и выигрывал. В паре с Осоцким мы вообще были непобедимы.