Unknown

Исламбеков Зяма

что кадры решают все. А чего же ты мне ничего не посвятил, а? –

начальник смотрел на Кефирова с надеждой услышать, что у него

есть и для начальника столь же прекрасное, столь же чистое и не-

винное.

Но Кефиров, словно воды в рот набрал. В течение 15 минут, что говорил любимый начальник, Владимир Николаевич только

стоял, как шпиль, и тяжело, и виновато вздыхал. В конце часовой

беседы начальник спросил у Кефирова: "Скажи мне, Вовик, только

честно, это ты сочинил?" И начальник,

сильно картавя и заикаясь

от охватившего его вдруг волнения, прочел следующие стихи:

Мы все избегаем капризов

И многого хочем достичь,

А завтра случайно с карниза

71

По черепу трахнет кирпич!

Сегодня имеем зарплату

И в бане кричим: "Поддавай!"

А завтра с лучами заката

На нас наезжает трамвай!

Сегодня имеем мы булки

И платим за даму в кино,

А завтра на водной прогулке

Пойдем утюгами на дно!

Кефиров стоял как вкопанный. Он очень любил Пушкина.

Можно было даже сказать, что Александр Сергеевич был ему как

отец, а может быть и больше. Однако эти стихи были намного пре-

краснее всего вместе взятого пушкинского наследия. В них столько

было человеческой экспрессии, столько гармонии, такая чистота

слога и стиля, что хотелось просто громко рыдать от охватившего

восторга, от колоссальной радости, которую так редко мы испыты-

ваем от соприкосновения с прекрасным.

Неожиданно, резко, очень резко зазвонил прямой телефон.

Дежурный по РУВД сообщил начальнику управления, что на тер-

ритории района совершено убийство и машина с оперативно-

следственной группой только что выехала на место преступления.

– Вызывай Диму, а мы с Кефировым уже спускаемся, – еще

плаксивым, сильно вибрировавшим от только что пережитого вол-

нения сказал в трубку начальник управления.

–

Дима на месте, Вас ждет! – быстро, по-военному ответил

дежурный.

– Давай, Кефиров, собирайся, хватит прохлаждаться! Поедем,

делом займемся. Труп посмотрим. Это тебе будет полезно. Заодно в

машине поговорим.

Волга начальника управления "летела" по городу к месту про-

исшествия. Через 12 минут Дима подъехал к уже ожидавшим экс-

перту-криминалисту, следователю прокуратуры, следователю 34

о/м Монзикову, оперуполномоченному уголовного розыска с того

же отделения милиции, откуда был Монзиков.

Для Монзикова это было первое дело, которое ему дали в пер-

вый же день работы. Так уж случилось, что когда прошла инфор-

мация о совершенном преступлении, то все были на выезде: кто –

где. А Монзиков ходил из угла в угол дежурной части как неприка-

янный.

72

На земле, в большой луже крови лежало мужское тело без ка-

кой-либо одежды. Сверху, на 11 этаже виднелось распахнутое окно,

из которого, видимо, и выпало "лицо кавказской национальности".

Невдалеке стояли очевидцы – три бабули, которые видели все от

начала до трагического конца. Со слов очевидцев около 12 часов

дня сверху раздались матерные ругательства и в оконном проеме

появился абсолютно голый молодой человек, которого сильно ша-

тало из стороны в сторону. Пьяным голосом, с сильным кавказским

акцентом и очень плохой дикцией Алискер – так звали погибшего –

несколько минут призывал всех прохожих и жильцов соседних до-

мов обратить на него внимание. Когда же внизу собралась толпа –

человек 40-50, то Алискер раскрыл дамский зонтик и шагнул вниз.

Умер дитя гор мгновенно. Квартира, из которой был совершен

столь отчаянный прыжок, была закрыта. Мощная железная дверь с

тремя замками преградила путь милиции, которая хотела проник-

нуть во внутрь и составить протокол осмотра, снять отпечатки сле-

дов и т.д.

Монзиков сразу же подключился к следствию. Он предложил

обыскать труп, проверить карманы и попытаться найти ключи от

квартиры, откуда было совершено отчаянное падение.

– Ндак ведь он же – голый! Какие ключи, а? – глядя с недо-

умением на нового следователя, спросил Семенов – эксперт-

криминалист.

– Какие, какие? От квартиры, где деньги лежат! Вот какие, –

раздраженно ответил Монзиков. – Заодно проверим – есть ли у него

машина и имеются ли у него водительские права?!

– А это-то зачем? – с недоумением спросил все тот же Семе-

нов.

– А ты сам-то подумай! Я правильно говорю, а? – Монзиков

окинул покровительственным взором присутствовавших на осмот-