Unknown
Шрифт:
цессы в ее измотанном и истерзанном сексуальным маньяком –
мужем - теле. Ее тошнило, она не могла заснуть, все время мучил
голод, была жажда, кружилась голова. Тело знобило. Состояние
было отвратительное. Не сознаваясь даже себе, Ольгу Михайловну
просто потянуло на мужика. Да, вот такое примитивное, но силь-
ное, желание возникло у старшего лейтенанта юстиции Щенички-
ной Ольги Михайловны.
В тот вечер, в пятницу, Ляля Михайловна
решила лишить невинности любой ценой уже ставшего известным
в РУВД Монзикова. Женатику Монзикову надо было сразу дога-
даться, что без греха он домой не вернется.
Оставшись с Ольгой Михайловной наедине, Монзиков вдруг
обратил внимание, что окна уже занавешены, дверь закрыта, а один
из столов – абсолютно чист. Ляля Михайловна продолжала кру-
титься вокруг Монзикова, приятно щебеча и все время, как бы слу-
чайно, прижималась к нему. Монзиков стал курить одну папиросу
за другой, то и дело, поглядывая на часы.
И тут вдруг Ольгу Михайловну словно ударило молнией. Она
решила повторить все незамысловатые приемы своего бывалого и
многоопытного в амурных делах муженька.
– Александр Васильевич! Я, право, даже не знаю, мне так не-
ловко, что …
– Ляля Михайловна, да в чем дело? – Монзиков захабарил па-
пироску и внимательно посмотрел на Щеничкину.
– Александр Васильевич! Могу я рассчитывать на Вас, как на
мужчину? – Ляля Михайловна тяжело и часто дышала. Ее малень-
кая грудь вздымалась и падала. Глаза неистово блестели. В месте,
где бывают заеды, была видна крошечная пенка.
– Гм! А как же?! – только и успел сказать Монзиков.
78
– Александр Васильевич! Только Вы можете мне сейчас по-
мочь! – страстно, с надрывом выпалила из себя Щеничкина.
– Ну, Вы – это, говорите, говорите! Я все сделаю.
– Александр Васильевич! Вы такой мужественный и благо-
родный! Вы такой интеллигентный! Вы – единственный мужчина у
нас, у несчастных женщин! …
– Это точно.
– Александр Васильевич! Мне так плохо, так плохо! – Ляля
Михайловна с хрустом заломила пальцы, пытаясь показать в жестах
всю силу ее страдания и всю палитру ее переживаний.
– Ляля Михайловна, не терзайтесь и не мучайте меня, пожа-
луйста! – Монзиков участливо смотрел на маленького милиционера
в погонах и юбке. – Говорите, я все сделаю в лучшем виде.
– Александр Васильевич! Только поймите меня правильно!
Мне нужна Ваша помощь. Мне может очень и очень помочь Ваш
массаж.
– Конечно! – Монзиков встал и начал снимать свои грязные
кирзовые сапоги.
Ляля Михайловна растерялась. Она ожидала всего, но только
не такой легкой победы. Плотское желание почти сразу исчезло.
Совершенно машинально она начала расстегивать свою рубашку.
– Ляля Михайловна! Рубашку и кофту можно не снимать. Ло-
житесь на стол животом вниз. Я уже готов.
Монзиков стоял босиком на полу с закатанными рукавами на
кителе и рубашке. Из карманов бриджей18 Монзиков вынул гряз-
ный носовой платок, расческу, ключи, зажигалку и клочки газеты,
оставшиеся после похода в туалет.
– Ляля Михайловна! Сначала будет немного неудобно и даже
больно, а потом появится тепло, боль исчезнет и, как это часто бы-
вает с женщинами, Вы захотите спать. Вся процедура займет минут
15-20, и, если одного сеанса будет маловато, я сделаю еще разок.
Моей жене, чаще всего, помогает с первого раза, после чего она
спит до утра. Как будет с Вами – даже не знаю?! – и Монзиков на-
чал сильно потирать ладони.
– Александр Васильевич! Может быть, мне все-таки снять тру-
сы? – сказала Ляля Михайловна и легла на стол как велел ей Мон-
зиков.
18 Бриджи - милицейские брюки, концы которых заправляются в сапоги.
79
– Да нет, не надо! Я даже сам не раздеваюсь, понимаете мою
мысль, а?
– Александр Васильевич! Вы меня интригуете…
– Да нет же, это только в первый раз страшно, а когда мы сде-
лаем это, то последующие разы будут и легче и интереснее!
– А Вы так только с женой делаете? – с ярко выраженным
удивлением и слегка дрожащим голосом спросила Ляля Михайлов-
на.
– Если честно, то и с Анькой – дочкой моей – по-тихому, что-
бы жена не знала, я уже делал. Был в Ижевске, так мужики просто
балдели от меня.
После этих слов Ляля Михайловна потеряла сознание.
Монзиков, решив, что "клиент готов", кряхтя и чертыхаясь, залез на стол, где лежала бесчувственная Ляля Михайловна, и начал
босиком ходить по ее маленькой спине, по нежным плечикам.
Ляля Михайловна сначала тихо застонала, затем, открыв гла-
за, увидела в настенном зеркале Монзикова, топчущегося на ее
спине.
"Садист" – только и промелькнуло в ее сознании, и она опять
лишилась чувств. Монзиков начинал входить во вкус. Он выделы-