Упрямый Галилей
Шрифт:
Что касается цитированного выше фрагмента из письма Пейреска Гассенди (начало сентября 1633 года), то следует отметить, что Пейреск получал информацию о позиции Шайнера из косвенных источников – от Гассенди и Кирхера, которые делились с Пейреском своими мнениями, составленными на основе писем к ним самого Шайнера. Между тем в письме Гассенди от 16 июля 1633 года Шайнер писал: «Я защищался во второй раз от Галилея 1452 , узурпатора моих открытий. Я изумлен тем бесстыдством, с которым этот человек решился навлечь на себя такой позор. Когда-нибудь вы убедитесь [в этом] и так же будете изумлены после того, как прочтете мою защиту» 1453 . В письме же Кирхеру, также от 16 июля 1633 года, Шайнер сообщает – не без чувства удовлетворения – о процессе над Галилеем и о приговоре (соответствующий фрагмент я процитировал выше). Но из этих писем следует только то, что иезуит был настроен против Галилея, причем его главная претензия к последнему носила явно приоритетный (и отчасти справедливый) характер, а также что он (Шайнер) полностью удовлетворен результатами процесса. Но из написанного Шайнером никак не следует, что сам процесс над Галилеем был результатом его интриг.
1452
Шайнер имеет в виду свое сочинение под
1453
Galileo Galilei. Le opere… Vol. XV. P. 183.
Многолетние наблюдения Шайнера за движениями солнечных пятен, изложенные им в пространном трактате «Rosa ursina sive sol», экземпляр которого он послал Галилею, наводили на мысль об истинности теории Коперника. И Галилей в первом дне «Dialogo» использовал аргументацию, опиравшуюся на особенности движения солнечных пятен, для защиты гелиоцентрической космологии. Ричард Блэквелл предположил, что реакция Шайнера на выход книги Галилея обусловлена тем, что иезуит понял, к своему ужасу, что своими наблюдениями солнечных пятен он фактически дал Галилею веский довод в пользу гелиоцентризма 1454 . Вполне возможно, что Блэквелл прав и именно этим обстоятельством объясняется странное поведение Шайнера в книжной лавке в начале июня 1632 года. Шайнер тогда, напоминаю, пообещал по прочтении «Dialogo» незамедлительно дать свой ответ на сочинение тосканца. И действительно, в 1633 году он написал небольшой (120 страниц in quarto) трактат под названием «Prodromus pro sole mobili et terra stabili contra Academicum Florentinum Galilaeum a Galilaeis». В этом опусе Шайнер сосредоточивается главным образом на движениях солнечных пятен, хотя в «Dialogo» Галилей пишет о них не так уж и много – в дне первом, обсуждая изменчивость неба, и в дне третьем, доказывая справедливость теории Коперника. Таким образом, по версии Блэквелла, Шайнера возмутило, что Галилей использовал данные, почерпнутые им из «Rosa ursina», не сославшись на эту работу, и при этом использовал их для защиты ложной теории Коперника.
1454
«He [Scheiner] had just realized to his horror that he himself had inadvertently supplied Galileo with the basis for one of the latter’s best arguments in favor of Copernicanism, and thus that he had indirectly undermined the Church’s position» (Blackwell R. Behind the Scenes… P. 88). К тому же, перечисляя в конце «Dialogo» основные доказательства движения Земли, Галилей на первое место ставит не явление приливов, но именно движение солнечных пятен (хотя, возможно, данный перечень составлялся им в порядке нарастания важности и/или весомости аргументов).
Обращает на себя внимание еще одно обстоятельство – «Prodromus» был завершен к началу осени 1633 года. Учитывая небольшой объем этого сочинения и то, что для его написания автору не требовалось проводить каких-либо новых научных изысканий, логично предположить, что книга была написана летом 1633 года, и работа над ней началась либо сразу после вынесения приговора Галилею, либо накануне. Видимо, Шайнер решил воспользоваться подходящим моментом 1455 . Но возможно, что дополнительным стимулом для него (кроме застарелой неприязни к Галилею) стал если и не прямой заказ от курии или руководства Общества Иисуса, то по крайней мере пожелание со стороны некоторых прелатов («an official investiture», как выразился Фантоли 1456 ) иметь сочинение, опровергающее идеи Галилея и Коперника с научной (или, точнее, натурфилософской) точки зрения. Действительно, в упомянутом выше письме Кирхеру (от 16 июля 1633 года), спустя три недели после окончания суда над Галилеем, Шайнер заявляет: «Когда “Prodromus” будет завершен, я смогу, с Божьей помощью, защитить традиционную (communem) астрономию от Галилея в своей книге от начала до конца, как то было рекомендовано папой, нашим генералом, помощниками и всеми, кто следует лучшим путем (ita hortatur Pontifex, Generalis noster, Assistentes, omnes meliora secuti)» 1457 .
1455
Блэквелл полагал, что Шайнер работал над «Prodromus» с июня 1632 по июнь 1633 года («during those twelve months») (Blackwell R. Behind the Scenes… P. 89). Подобная датировка представляется мне маловероятной. Напомню, что к началу августа 1632 года Шайнер еще не держал в руках «Dialogo».
1456
Fantoli A. Galileo: for Copernicanism and for the Church… P. 546.
1457
Galileo Galilei. Le opere… Vol. XV. P. 184. Возможно, именно эти слова Шайнера и навели Пейреска на мысль о прямом участии влиятельного иезуита в организации процесса над Галилеем.
Однако когда работа над «Prodromus» была закончена, руководство Общества Иисуса не дало разрешения на ее публикацию, и труд Шайнера вышел в свет только в 1651 году, спустя год после смерти автора 1458 . По мнению Блэквелла, причина, заставившая иезуитов воздержаться от публикации «Prodromus», может быть связана с тем, что в руководстве Общества Иисуса начали подозревать, что Галилей, возможно, был прав 1459 . Вряд ли. Скорее дело в другом.
1458
При том что Шайнер несколько раз в разные годы обращался к орденскому начальству за разрешением напечатать «Prodromus» и каждый раз получал отказ.
1459
Blackwell R. Behind the Scenes… P. 89.
В 1615 году генералом ордена иезуитов стал Вителлески, который сменил Аквавиву и при котором последовали новые ужесточения орденских порядков. В частности, вводилась цензура переводов ранее одобренных работ отцов-иезуитов, кроме того, последним с 1621 года запрещалось издавать свои труды анонимно или под псевдонимами 1460 , а предписание 1623 года требовало, чтобы экземпляр любой книги, опубликованной членами ордена, направлялся в библиотеку Collegio Romano. И хотя эти требования исполнялись
1460
См.: Baldini U. Legem impone subactis.
1461
К примеру, сочинение отца Грасси «Ratio Ponderum» было опубликовано в 1627 году sub aliene nomine (под псевдонимом).
1462
«Общее благо и мир в Обществе (Сompa~n'ia) [Иисуса]» (из письма Вителлески римскому провинциалу ордена от 31 января 1632 года, хранящегося в: Archivum Romanum Societatis Iesu. Rome. Rom 3I. Fol. 173r).
В этих условиях руководство ордена, по-видимому, сочло нецелесообразным опровергать доводы Галилея с помощью учения или по крайней мере опираясь на данные наблюдений, которые в свою очередь, мягко говоря, не вполне вписывались в традиционную аристотеле-птолемеевскую космологию 1463 . Кроме того, Шайнер в «Prodromus» сосредоточился главным образом на обсуждении солнечных пятен, а также на том, что их движение недопустимо толковать с позиций учения Коперника, тогда как в курии (и в Обществе Иисуса) ждали другого – научного ниспровержения Галилеевой теории приливов, главного аргумента тосканского ученого в пользу гелиоцентрической космологии.
1463
Как проницательно заметил Р. Декарт (письмо М. Мерсенну, февраль 1634 года), «вся книга отца Шайнера (имеется в виду «Rosa Ursina». – И.Д.) достаточно ясно доказывает, что они [иезуиты] – не его [Галилея] друзья. Но с другой стороны, наблюдения, содержащиеся в этой книге, дают столь много оснований для лишения Солнца тех движений, которые ему обычно приписывают, что я не могу поверить, что сам отец Шайнер в глубине души не принимает мнения Коперника» (AT, I. P. 283).
Итак, изящную идею ватиканского истеблишмента нанести Галилею, так сказать, тройной удар – юридический (инквизиционный процесс), теологический (трактат Инхофера) и натурфилософский (трактат Шайнера) – удалось реализовать лишь отчасти. Слабым звеном оказался отец Шайнер.
Инквизиционный процесс над Галилеем вызвал широкий резонанс в европейском интеллектуальном сообществе, особенно во Франции. Прежде всего следует принять во внимание, что во Французском королевстве решения римских конгрегаций вступали в силу только после их одобрения профессорами Сорбонны и «людьми с острова Сите», то есть Парижским парламентом 1464 . В 1635 году Ришелье пытался получить согласие Сорбонны на осуждение гелиоцентрического учения, но безуспешно. Более того, как уже было сказано выше, протестант Элиа Диодати, друг Галилея и адвокат Парижского парламента, добился публикации в 1635 году «Dialogo» (в переводе на латинский язык), а в 1636 году – «Письма Кристине Лотарингской». Таким образом, во Франции осуждение учения Коперника и, следовательно, осуждение Галилея не были формально легализованы 1465 .
1464
Парламентами во Франции назывались высшие королевские суды столицы и главных городов крупных провинций. Главным считался самый старый из них – Парижский парламент, который образовался из судебной секции Королевского совета (curia regis) и в XVI веке приобрел большую силу. В компетенцию парламентов входило внесение королевских указов в парламентские регистры; они присвоили себе право высказывать при этом свои возражения (remonstrances), без удовлетворения которых указы короля не могли быть зарегистрированы, то есть обнародованы. Парламенты состояли из многочисленных чиновников, по большей части аноблированных представителей «дворянства мантии (noblesse de robe)». Парижский парламент заседал в большом здании бывшего королевского дворца, выходящем главным фасадом на Place Dauphine (западная оконечность острова Сите).
1465
В Испании существовала самостоятельная Конгрегация инквизиции, которая, однако, обязана была поддерживать решения римской инквизиции. Кроме того, в Испании издавался свой Индекс запрещенных книг, в котором, замечу, «Dialogo» никогда не значился, возможно потому, что в декрет римского Индекса 1634 года наряду с этим трактатом Галилея была включена происпанская книга, которую в Мадриде не желали запрещать.
Не вдаваясь в детальное рассмотрение откликов французских мыслителей на осуждение Галилея римской инквизицией (это потребовало бы специального исследования и анализа взглядов широкого круга французских интеллктуалов: Мерсенна, Гассенди, Ферма, Роберваля, Aнри Ле Теннера и других), я остановлюсь здесь лишь на реакции Рене Декарта, который, как уже отмечалось выше, обратил внимание на важную особенность выдвинутых против Галилея обвинений: гелиоцентрическое учение было осуждено инквизицией, то есть конгрегацией из десяти кардиналов, но это осуждение не было одобрено ни заявлением папы ex cathedra, ни постановлением Вселенского собора. Однако реакцию французского философа на процесс над Галилеем целесообразно, на мой взгляд, проанализировать в более широком контексте – контексте сопоставления научных и философских позиций двух выдающихся ученых и мыслителей начала Нового времени.
Почему мой выбор пал именно на Декарта? Главным образом по двум причинам. Во-первых, среди младших современников Галилея именно Декарт обладал той математической одаренностью и тем философским складом и силой ума, которые, как может показаться на первый взгляд, могли сделать его едва ли не единственным достойным идейным преемником тосканского ученого (или, по крайней мере, их интеллектуальные позиции могли бы взаимно и плодотворно дополнять друг друга). Однако этого не случилось. Почему? Далее я постараюсь ответить на этот вопрос.
Во-вторых, сопоставление натурфилософских позиций Галилея и Декарта позволит лучше понять сложность и противоречивость процесса становления классической науки Нового времени, а кроме того, осознать если не интеллектуальное одиночество Галилея (возможно, это слишком сильное выражение), то по крайней мере непонимание и неприятие его идей не только католической элитой, но и «отцом европейского рационализма».
Именно эти два соображения привели меня к мысли завершить книгу о процессе над Галилеем несколько неожиданным образом – главой, посвященной картезианской натурфилософии. Ведь в известном смысле Декарт продолжил суд над Галилеем, перенеся обвинения в адрес тосканца из сфер церковного права и теологии в сферу философии.