Упрямый Галилей
Шрифт:
Но был и иной взгляд на риторику, в рамках которого акцент делался на формальных аспектах дискурса, а не на его содержании и познавательном статусе 611 . Подобное схоластическое понимание риторики вызывало активный протест у многих гуманистов, примером чему может служить знаменитое послание Джованни Пико делла Мирандолы Эрмолао Барбаро (конец XV века). Противопоставляя риторов и философов, Пико отмечает, что последние «используют слова в качестве мысли, а не как средство выражения» и предпочитают «красноречие сердца» красноречию языка 612 . В таком понимании риторика воспринимается как софистика, а то и просто как искусство обмана.
611
См. подробнее: Vickers B. In Defence of Rhetoric.
612
См. подробнее: Breen Q. Giovanni Pico della Mirandola on the Conflict of Philosophy and Rhetoric… Р. 383 – 426.
Какого из этих пониманий искусства риторики придерживался Галилей? В «Dialogo» устами Сальвиати он ясно обозначает
«Коперник восхищается расположением частей вселенной, так как Бог утвердил великий светоч, долженствующий разливать высший блеск по всему его храму, в его центре, а не с одной его стороны. … Но сделайте милость, не будем вплетать эти риторические цветочки (fioretti rettorici) в действительные доказательства и предоставим их ораторам, или, вернее, поэтам, которые имеют приятный дар восхвалять самые презренные и даже подчас гибельные вещи» 613 .
613
Галилей Г. Диалог… С. 366.
За этими словами стоит четко проведенное тосканским ученым разграничение между сферами природы и человеческих дел. Когда речь идет об изучении природы, «о нашей вселенной, истинной и реальной (universe nostro, vero e reale)» 614 , то уместны, по Галилею, только дихотомичекие оценки наших утверждений 615 в терминах «истинное – ложное». Либо Земля движется, либо она неподвижна. «Если <…> невозможно, – говорит в «Dialogo» Сагредо, полемизируя с перипатетиком Симпличио, – чтобы из двух противоречивых предложений одно не было истинным, а другое ложным, и если для доказательства ложного предложения нельзя привести ничего, кроме ложных аргументов, тогда как в истинном можно убедиться доводами и доказательствами разного рода, то как вы хотите, чтобы тот из вас, кто будет защищать истинное положение, не смог убедить меня? Мне нужно быть слабым умом, шатким в суждениях, тупым в понимании, слепым в рассуждении, чтобы не отличить света от тьмы, алмаза от угля, истины от лжи» 616 .
614
Там же.
615
По крайней мере, когда речь идет о наших базовых утверждениях, на которых мы строим все наши дальнейшие рассуждения, а не о промежуточных (временных) гипотетических построениях, которые требуют проверки на истинность.
616
Галилей Г. Диалог… С. 229; см. также с. 370.
Иное дело – сфера человеческих отношений, где имеет место игра интересов, эмоций и предпочтений. Здесь нет понятия об абсолютной истинности или ложности высказываний, а потому в этой сфере вполне уместны и легитимны риторические приемы, побуждающие человека принять те или иные заключения независимо от их истинности. «Если бы предметом нашего спора было какое-нибудь положение юриспруденции или одной из других гуманитарных наук, – утверждает Сальвиати, – где нет ни истинного, ни ложного, то можно было бы вполне положиться на тонкость ума, ораторское красноречие и большой писательский опыт в надежде, что превзошедший в этом других выявит и заставит признать превосходство защищаемого положения. Но в науках о природе, выводы которых истинны и необходимы и где человеческий произвол ни при чем, нужно остерегаться, как бы не стать на защиту ложного, так как тысячи Демосфенов и тысячи Аристотелей будут выбиты из седла любым заурядным умом, которому посчастливится открыть истину» 617 .
617
Там же. С. 151.
В полемике с перипатетиками Галилей, как следует из приведенных цитат (число которых нетрудно увеличить), отстаивал среди прочих следующие два положения:
1) Законы природы неизменны, и в этом смысле неизменна сама природа. Бог, разумеется, может создать иную природу, но, будучи созданной, она уже остается сама собой. Она не может отличаться от того, что она есть. За этой, казалось бы, тривиальной мыслью Галилея стоит его неколебимая вера, что природа не зависит от наших желаний, устремлений, предубеждений, интересов и толкований. А поскольку «природа неколебима и неизменна (essendo la natura inesorabile ed immutabile)», поскольку «она никогда не преступает предписанные ей законы и не заботится о том, чтобы действующие в мире непостижимые причины и способы ее действия были бы открыты человеческому пониманию», то «никакие природные явления, как те, что наш чувственный опыт представляет перед нашими очами, так и те, что необходимым образом доказаны, не нужно подвергать сомнению на основании библейских текстов, смысл коих может оказаться гораздо глубже буквального». Слова Писания «не ограничиваются такими же жесткими условиями, каковые накладываются на все природные явления; равно как и Бог открыл нам Себя в явлениях природы не менее совершенным образом, чем в священных словах Писания. <…> Природные явления, которые представляются нашим глазам чувственным опытом или обосновываются необходимыми рассуждениями, по-видимому, не должны подвергаться сомнению, а тем более осуждаться на основании цитат из Священного Писания, чьи слова, как может показаться, имеют иной смысл» 618 .
618
Galileo Galilei. Le opere… Vol. V. P. 316 – 317.
2) Истина – это не утверждение о том, каковы, по мнению говорящего, вещи на самом деле, но то, как они себя реально ведут. К примеру, истина не в нашем утверждении, что Земля движется вокруг Солнца, а в реальном обстоянии дел («в вещах»), в том, что это действительно так, хотя реальное обстояние дел может быть вовсе не очевидно познающему субъекту. Как выразился Галилей в письме к Инголи, «все несоответствие 619 коренится в человеческом воображении, но отнюдь не в самой природе» 620 . Следовательно, задача познания состоит в том, чтобы представить вещи такими,
619
Речь идет об утверждении Инголи о несоответствии теории Коперника наблюдаемым явлениям.
620
Галилей Г. Послание к Франческо Инголи… С. 67.
621
Аристотель. Категории, 14b 17 – 20. С. 87.
Только в этом смысле, то есть в смысле rei veritas, истина может быть убедительной и можно говорить, как это любил делать Галилей, о «силе истины (la forza della verit`a)» 622 . Риторика в состоянии лишь увеличить естественную убедительную силу вещей и помочь очистить разум от ложных идей. Однако из того факта, что некто убедил данную аудиторию в истинности некоего утверждения, никак не следует истинность последнего. Истина убедительна, но убедительное не обязательно является истинным.
622
Выражение, которое Галилей употреблял довольно часто (см., например, Galileo Galilei. Le opere… Vol. I. P. 303; Vol. II. P. 241 и т.д.). По замечанию Г. Блюменберга, «Галилей не простил истине, что она оказалась столь слабой» (Blumenberg H. The Genesis of the Copernican World… P. 387), что она «не обладала достаточным светом, который бы выделил ее среди мрака стольких заблуждений» (Галилей Г. Диалог… С. 514).
Сознавая, что путь к истине открыт далеко не всем, Галилей тем не менее полагал, что человек в принципе способен открыть для себя истину, если только он не слаб умом, не шаток в суждениях, не туп в понимании и не слеп в рассуждении. На чем зижделась его убежденность? Обратимся к тексту «Dialogo»:
Сальвиати. Опровержение его (то есть утверждения о том, что вращение Земля вокруг своей оси «должно было бы отбросить всякий предмет к небу» 623 . – И.Д.) зависит от некоторых вещей, известных вам не менее, чем мне, и разделяемых нами обоими, но так как вы их забыли, то не находите и опровержения. Я не буду учить вас им (так как вы их уже знаете) и путем простого напоминания добьюсь того, что вы сами опровергнете возражение.
Симпличио. Я много раз присматривался к вашему способу рассуждать, который внушил мне мысль, что вы склоняетесь к мнению Платона, будто nostrum scieri sit quoddam reminisce (наше знание подобно припоминанию); прошу вас поэтому, разрешите это мое сомнение, изложив вашу точку зрения 624 .
623
Галилей Г. Диалог… С. 290.
624
Там же.
Сальвиати уходит от пространного ответа, якобы чтобы «не наскучить таким отступлением синьору Сагредо» (хотя тот не возражал), ограничившись замечанием, что, мол, он (Сальвиати) всегда «прибегал к объяснениям при помощи фактов». Но далее по ходу беседы Сальвиати, подбадривая Симпличио, бросает реплику:
Я также замечаю, что вы понимаете предмет, но не имеете подходящих терминов для выражения; этому я вас вполне могу научить, то есть научить вас словам, но не истинам самим по себе. Чтобы заставить вас убедиться, что вы знаете предмет и что вам недостает только слов для выражения мысли, спрошу вас: когда вы стреляете пулей из аркебуза, в каком направлении к движению приобретает она импульс? 625
625
Там же. С. 291.
И когда далее Симпличио приходит к правильным выводам, Сальвиати остается только их переформулировать в более строгих механико-геометрических выражениях 626 . «Именно это я и хотел сказать», – удовлетворенно соглашается Симпличио 627 .
Продолжая беседу, Сальвиати вновь обращается к Симпличио с уверением:
Тем же путем, каким вы это себе усвоили, вы узнаете и остальное; вернее, вы знаете это уже теперь; поразмыслив, вы сами самостоятельно все припомните, но для сокращения времени я помогу вам припомнить 628 .
626
Впрочем, Галилей, отстаивая теорию Коперника, не пошел по пути И. Кеплера, опиравшегося на математические методы, что в итоге привело немецкого ученого к открытию трех знаменитых законов движения планет. Галилей, как правило, предпочитал обращаться к конкретным примерам и избегать абстрактных (и потому трудных для широкого читателя) математических рассуждений. Это обстоятельство в немалой степени способствовало популярности сочинений Галилея. В наивной, временами до глупости, монографии Джона Льюиса (Lewis J. Galileo in France… P. 10 – 11) утверждается, что если бы Галилей в «Dialogo» активно использовал математические методы и законы Кеплера, то никакого процесса не было бы. Видимо, автор забыл, что первые три книги (Doctrina sphaerica) кеплеровской «Epitome astronomiae copernicanae usitat^a form^a quaestionum & responsionum conscripta» (1618), где все три знаменитых закона планетных движений были представлены в наиболее полном виде, к моменту выхода «Dialogo» уже без малого тринадцать лет пребывали в Индексе запрещенных книг.
627
Галилей Г. Диалог… С. 292.
628
Там же. С. 293.