Упрямый хранитель

Рудин Алекс

— Ну так, — неохотно кивнул домовой.

— Но скульптор Померанцев умер, — продолжил я, — и теперь дом принадлежит его наследникам.

— Да какие они наследники, — буркнул Семен, — за десять лет ни разу старика не навестили.

— Вот как? — удивился я. — А Померанцевы говорили, что они пытались наладить отношения со своим дядей, и он сам их прогнал.

— Конечно, прогнал, — весьма непоследовательно возразил домовой. — От людей ничего хорошего ждать нельзя. Арсений Глебович всегда так говорил.

—

И, тем не менее, он составил завещание, — возразил я. — И по этому завещанию теперь владельцем дома является племянник Арсения Глебовича. Ведь так было дело?

— Не знаю, — поморщился домовой. — Я никогда у Арсения Глебовича не спрашивал. Может, и решил он напоследок порадовать своих родственников. Все-таки родная кровь.

— Ну вот, видите, — кивнул я, — а теперь Померанцевы хотят продать этот дом, а мой друг собирается его купить. Вот и все. Это совершенно законная сделка. Вы согласны с этим? — Может, и законная, — неохотно буркнул домовой, — только мне от этого не легче. Останусь на старости лет без крыши над головой.

Он снова тряхнул кандалами.

— Отпустите меня, а? Я уже понял, что не смогу с вами справиться. Вещи свои соберу и уйду.

— Так, может, вам и не нужно никуда уходить? — усмехнулся я. — Вы ведь живете в этой мастерской?

— Ну да, — кивнул Семен.

— А мастерская скрыта магическим пространством. Я думаю, что вы можете договориться с Михаилом и остаться в доме.

— Саша, я как-то не уверен, что хочу жить в одном доме с этим существом, — сказал Миша, показывая на домового. — Не хочется, чтобы однажды ночью он огрел меня сковородкой. И что я Насте скажу?

— Я тоже не хочу жить в одном доме с чужими людьми, — мрачно сказал домовой.

— Давайте обсудим это позже, — предложил я. — А пока расскажите нам про скульптора Померанцева. Почему он забросил свою работу и поселился здесь?

— Не стану я ничего вам рассказывать, — ответил домовой. — С какой такой стати?

— Не забывайте, что вы обвиняетесь в нескольких нападениях, — напомнил я, — в том числе и на полицейских. Конечно, вы магическое существо, но в Петропавловской крепости существуют магические камеры, и они вполне способны вас удержать. Хотите переехать в камеру?

— Не хочу, — подумав, ответил домовой.

— Тогда рассказывайте. А господин Кожемяко уговорит городовых не подавать на вас жалобу.

— Ладно, — недовольно кивнул домовой, — спрашивайте.

Глава 11

— Так почему скульптор Померанцев неожиданно бросил работу, продал свою мастерскую и поселился здесь? — спросил я.

— Совесть его мучила, — буркнул домовой. — И страх.

— Он совершил какое-то преступление? — поинтересовался я.

— Был за ним такой грех, — кивнул домовой. — В молодости Арсений Глебович был очень беден. Он тогда только на скульптора

выучился. Никто его еще не знал. Он хотел открыть свою мастерскую, а денег на нее не было.

Встречался он тогда с одной знатной красавицей. Однажды стащил у нее жемчужное ожерелье. Нитку разрезал, а жемчужины продал по одной.

Этих денег хватило, чтобы купить мастерскую. А потом заказы пошли. Вот так Арсений Глебович стал известным скульптором.

— Как звали эту знатную красавицу? — заинтересовался я.

Домовой покачал головой.

— Не знаю. Арсений Глебович никогда не говорил. Да и расстались они быстро, не пара они были. Она из знатного рода, а он бедный мещанин.

Я вспомнил, что мне рассказывал князь Горчаков. По словам князя, одно время в обществе ходили слухи, что скульптор Померанцев встречался с тетей императора. Может быть, она и была той самой знатной красавицей, у которой он стащил жемчужное ожерелье?

— Ну, хорошо, — кивнул я, — а почему же Померанцев не вернул деньги, когда разбогател?

— Потому что боялся, — объяснил домовой. — В краже-то его тогда никто не заподозрил. Подумали, что пропало ожерелье, да и все. У нее этих ожерелий целая шкатулка была, может, и не одна. А если бы Арсений Глебович признался в краже, то его бы на каторгу упекли. Но совесть его шибко мучила.

— Надо думать, — согласился я. — Значит, муки совести заставили его, в конце концов, бросить искусство, продать мастерскую и поселиться здесь.

Домовой Семен печально покачал седой головой.

— Не только муки совести. Арсений Глебович рассказывал, что однажды к нему пришел человек. Вроде как он раньше служил у этой красавицы. Он пригрозил выдать Арсения Глебовича и потребовал у него деньги. Много денег. Вот Арсений Глебович и продал мастерскую. Отдал деньги тому человеку, чтобы он отстал. А сам купил этот дом и заперся здесь.

— А как в этом доме появились вы? — поинтересовался я.

— А я чуть раньше Арсения Глебовича сюда заселился. Дом-то пустовал, а это непорядок. Нельзя дому пустым стоять. Ветшает он от этого. Вот я здесь и поселился. Только-только порядок навел. А через неделю Арсений Глебович сюда въехал.

Он сразу почувствовал, что я в доме живу. Отнесся ко мне уважительно. Стал покупать молоко, вкусности разные. Так мы с ним и подружились.

— Тот человек, который шантажировал Арсения Глебовича, не приходил сюда? — спросил я. — Насколько я знаю, шантажисты редко оставляют свою жертву в покое. Наверняка он хотел вытянуть из Померанцева еще денег.

— Приходил, — кивнул Семен, — только я его прогнал.

— Так же, как городовых? — улыбнулся я.

— Вот именно, — сурово кивнул домовой, — так шуганул, что он бежал без памяти. Да и взять с Арсения Глебовича нечего было. Денег у него оставалось только-только на жизнь.