Уравнение со всеми известными
Шрифт:
— Конечно, входило. Это самая фишка и есть. А без Макарки В.В. каждый дурак в нашей столовой прокукарекать может.
Его заявление вызвало новую бурю восторга. Я ловил на себе и ребятах восхищенные взгляды. Даже Танька Митичкина на меня посмотрела. Так что вместо позора мы получили настоящую славу. Даже удивительно. Ведь иногда стараешься что-то сделать, и никакого результата. А тут совершенно случайно, и нате вам.
К началу второй большой перемены наша популярность перелилась за пределы родного восьмого «Б». К нам повалили ребята из других классов. Одни ограничивались молчаливыми рукопожатиями. Другие
Между тем желающих с нами поговорить набиралось все больше и больше. Даже учителя перед каждым уроком считали необходимым высказаться по поводу нашего выступления. И в конце концов я понял, что слава хоть и приятна, но утомительна.
После уроков медные трубы наконец умолкли, и мы трое вновь очутились один на один с неприглядной действительностью. Тимка спросил:
— Ну, чего, будем снова пассивно ждать следующего послания?
А я говорю:
— Ты что-нибудь другое предлагаешь?
— Предлагаю, — откликнулся он. — В отличие от вас у меня мозги постоянно работают, и теперь у меня есть новый план.
— Какой? — заинтересовались мы с Климом.
— Подкараулить Доброжелателя возле наших почтовых ящиков, — принялся объяснять Сидор. — Он же ведь письма нам не по почте шлет...
— Все равно не подкараулим, — перебил я. — Это же надо целый день от ящика не отходить. А у меня сегодня времени мало.
— Чем же это ты так у нас занят? — повернулся ко мне Тимур.
— Дела, — отрывисто бросил я и умолк. Так я и расскажу про свою работу.
— Ясно, — не стал дальше расспрашивать Тимка.
Хорошо все-таки, что он не Адаскина. Эта бы не успокоилась. В печенки бы влезла и все вытянула. А Тимка только спросил:
— Ты, значит, весь вечер занят?
— Да не совсем весь, — опять уклончиво отозвался я.
— Ты понимаешь, — снова заговорил Сидор, — весь вечер у ящиков торчать и не нужно. Смысла нет. Тут ведь простая логика. Письма наверняка подбрасывают или попозже вечером, или рано утром перед уроками. Иначе ведь Доброжелатель рискует нам или нашим предкам на глаза попасться. И потом ему нужно время, чтобы после школы сочинить новое послание и напечатать.
— Совершенно верно, — согласился Клим. — Причем Доброжелатель предпочитает раскладывать письма по ящикам либо не слишком поздно вечером, либо не слишком рано утром. У него тоже какие-нибудь предки имеются. А если так, то он наверняка под контролем. Во всяком случае, по-моему, из нашего класса никому не разрешают по ночам шляться.
— Правильно мыслишь, Круглый, — хлопнул его по плечу Тимур. — Вот, значит, нам и следует последить за своими ящиками где-нибудь с семи до одиннадцати.
— Почему именно с семи? — полюбопытствовал я.
— На всякий случай и чтобы не прошляпить, — откликнулся Сидор.
— С семи-то ладно, — вмешался Клим, — а в одиннадцать будет уже тяжелее.
— Ты скажешь, что пошел ко мне, а я — к тебе, — посоветовал Тимка. — Вот и подежурим каждый у своего ящика. А если дотянем до двенадцати, еще лучше. Будка, ты-то чего молчишь?
— С семи у меня получится, —
— Просто, — перебил Тимка. — Нам главное установить личность. А остальное потом решим.
Потом так потом. Мне чего, больше всех надо с ним связываться? Тем более если это и впрямь Филипп. Не то чтобы я боюсь, но, по-моему, с такими типами, которые анонимные письма приносят, надо разбираться вместе. Это ведь не мое частное дело. Мы с Климом и Тимкой, так сказать, скованы одной цепью. Или вместе победим, или все трое из школы вылетим.
По дороге домой мысли мои переключились на работу. Следовало распределить обязанности таким образом, чтобы осталось время на дежурство. С Рэем-то, интересно, попросят сегодня вечером гулять или Кочетковы нормально вернутся? С одной стороны, гулять с ним два раза в день тяжело для здоровья. Однако сегодня вечерний выход с собакой был бы мне очень на руку. Великолепная отмазка для предков. Даже если я до полуночи проторчу на улице. Потом можно сказать, что Рэй не хотел домой возвращаться, или вырвался и за кем-то погнался, и я искал его, или еще что-нибудь...
«Так, — снова переключился я на ближайшие дела, — значит, сейчас первым делом выведу Рэя, потом — к флоре и фауне, потом быстро пообедаю... На уроки опять не остается времени. Но, к счастью, нам задали еще меньше, чем вчера. И вызывать меня вроде уже никто не должен. По всем предметам оценки набраны».
Забросив домой сумку, я поднялся к бабушке Кочетковых. Она мне очень обрадовалась, и Рэй — тоже.
— Молодец, — говорит, конечно, не он, а бабушка. — Хорошо с Рэюшкой гуляешь. У него теперь такой аппетит. А раньше мне всегда его уговаривать приходилось.
Во, бабке нечего делать. Мне бы ее заботы. Собаку есть уговаривала! Но это я, естественно, про себя подумал. А вслух, как бы невзначай, спрашиваю:
— Мы с ним сегодня один раз гуляем или два?
— Два, — обрадовала меня бабушка. — Они сегодня совсем поздно вернутся. У них какая-то там демонстрация или презентация. В общем, надо тебе еще за продуктами сбегать. Дочка сегодня уже не успеет.
И бабушка Кочетковых протянула мне список километра на два. «Ну, ни фига себе! — пронеслось у меня в башке. — Я им что, домработница? Мы совсем о другом договаривались. Может, мне еще этой бабке обед готовить? Ладно. Если так будет продолжаться, выставлю им за походы в магазин отдельный счет».
— Знаете, бабушка, — обращаюсь я к ней. — Я, пожалуй, сперва Рэя выгуляю, а уж потом за продуктами. В магазин ведь с собаками не пускают.
— Как хочешь, — не стала спорить она. — Мне главное, чтобы все было сделано.
С Рэем я справился быстренько. Лучше вечером погулять подольше. А вот с продуктами все оказалось еще хуже, чем я думал. Мне не только надо было уйму всего купить, но еще и делать это не просто где-нибудь, а в конкретно указанных магазинах. Вредная бабка Кочетковых все расписала. Например, «Колбаса «Докторская» Черкизовского мясокомбината только в магазине «Колбасы» на Кольце». Или: «Молоко «Домик в деревне», только в магазине «Весы» на Сретенке». Можно подумать, в другом магазине это будет другой «Домик в деревне». Хотя, может, и его подделывают?