Урод

Светлова Наталья

Она стала его началом. Его новой тропинкой в этом исхоженном лесу всех пережитых страстей. Его солнцем в мире погасшей любви и умирающих эмоций, где все продается и покупается. Она стала его валютой, которую он не сможет ни на что обменять, ибо нет ничего дороже.

Элина задыхалась в смущении от его реакции. Она просто с новой прической… и потратила чуть ли не последние деньги на эту помаду Guerlain и духи Dior… А этот костюм из короткого топа с кружевом, так приятно ласкающим немного приоткрытый живот, и обтягивающей юбки казался ей костюмом куртизанки, но она никогда не была

так открыта к новым чувствам, никогда не хотела так сильно произвести впечатление на мужчину. Словно от этого зависела ее жизнь.

— Такой смелый ход, — прошептал мужчина, перебирая ее упругие яркие волосы, которые словно дымились потушенной сигаретой, выкуренной после сносящего крышу порыва страсти. — Такая смелая ты. Тебе очень идет, Лина.

— Эля. Я Эля. Зови меня так, пожалуйста.

При каждом упоминании Лины она видела рожицы с лицом Мишы, который кривлялся и гримасничал, говоря, что она для всех будет Линой. Кем была для него, тем и останется для другого мужчины. А он вкладывал в Лину все оттенки рабского преклонения и немой услужливости, женской несостоятельности и неполноценности.

— Но мне так нравится Лина. Она более дерзкая, храбрая, подходящая тебе.

— Л-ладно, — сдалась слишком быстро, когда его губы зверски напали на ее беззащитную шею.

Тень Валери металась солнечным зайчиком по стенам и душила своим невидимым присутствием. В венах Элины бурлили реки ревности, зависти и недоверия. Эта взрывоопасная смесь сделала ее куклой без голоса, которая не могла своей пластиковой рукой помешать поцелуям, сыпавшимся на нее градом.

— Подожди, — еле собралась с мыслями она. — Не надо. Давай не будем торопиться, прошу тебя.

Хватит с нее временных ролей, из крайности в крайности: либо прислуга, с накинутой петлей в виде штампа в паспорте на шею, либо слишком легко сдающаяся крепость по первому требованию захватчика.

— Да, — чуть ли не выдыхая из себя огонь ответил Дмитрий. — Не будем торопиться.

В его крови поднимались и опадали полыхающие водопады из болезненной страсти. Никогда он еще не был в такой ситуации: хотеть женщину до судорог, мысленных конвульсий, приступа эпилепсии и не иметь возможности коснуться ее лишний раз. Он бы мог применить все свое обаяние и уложить в ее койку, потеряв потом интерес к завоеванию этого форта, но он настоящий боец… еще повоюет.

— Почему же все-таки так мало вещей? Квартирка не ахти, но я обещаю, что весь гардероб вместится, — усмехнулся мужчина, припоминая размеры гардероба своих предыдущих пассий.

— У меня больше и нет вещей, — смутилась Элина.

Вот он дурак. Пытается казаться ей не таким нищим, и она в свою очередь делает вид, что имеет все, что хочется. Встретились две противоположности, в один момент ставшие слишком похожими.

Дмитрий мысленно разбивал кулаки в кровь, сражаясь со своей тенью. Ну почему у него сейчас ничего нет? Где эти паршивые бумажки, когда они так нужны?! Ну почему на ветреных, недостойных женщин одноразового пользования у него были сотни тысяч, которые он просто бросал на ветер, даже не считая? А теперь, когда в его жизни появилась женщина, достойная миллиона самых свежих алых роз и не только их, он

мог протянуть ей лишь пустую ладонь.

— Все эти шмотки не так уж и важны.

— Согласен, Ли… Эля. Свою главную вещь ты уже надела. — Он снова не устоял перед тем, чтобы обвить ее талию руками. Ее взгляд вопрошал продолжения. — Себя саму. Не снимай и не переодевай ее, ладно? Она лучшее, что у тебя есть.

Девушка покраснела и совсем растерялась. Миша всегда внушал ей, что она худшее, что вообще могло существовать на свете.

— Эй, — Дима поднял ее лицо за подбородок, — все же отлично?

— Теперь да, — прошептала Элина и поцеловала его в щеку, не будучи готовой давать ему зеленый свет откровенными поцелуями.

Для пошлости всегда найдется удобный момент, чего не скажешь о скромности.

— Расскажи, что вспомнил о себе? Нельзя же так всегда жить, не зная, кем ты был.

Девушка прошла в комнату и устроилась на кресле, желая отдохнуть. Духота, являющаяся прелюдией к дождю, и все эти сумасшедшие страсти вымотали ее.

Мужчина вздохнул. Кем он был ясно — уродом. Больше волнует, кем же он в итоге станет…

— А что поделаешь, Лина. Пусть все идет своим чередом.

Он днями думал о словах этой… этой Валери. Видимо, она его единственный мостик между прошлым и настоящим. Придется рискнуть и ступить на эту некачественную перекладину над пропастью. Дмитрий приобнял Элину и почувствовал спокойствие. В рвущем и мечущем океане жизни он нашел свой тихий уголок, из которого не хотелось уходить под сносящие голову волны и смертоносные приливы.

— У меня как раз все налаживается потихоньку. Как странно выходит: ты все потерял, а я все нашла.

— Где-то убыло, где-то прибыло. Что именно ты нашла?

— Тебя. Себя. Виски.

— Твой котенок? Приноси и ее тоже сюда.

— А хозяин разрешит?

— Плевать на него, — пошутил он и поцеловал ее в макушку. — Двое против одного. Выгоним его самого, если что.

— Я подумаю, — рассмеялась Элина. — Заявит потом в полицию, а мне, знаешь ли, хватило посещений этого заведения.

Ее слова всколыхнули воспоминания обо всем, что он так упорно отгонял от себя. Достоевский. Цветы. Прошлое, настолько могущественное, что может разорвать его на куски одним прикосновением.

— Еще я нашла работу мечты. Ну почти.

— Давай подробности!

— Я созвонилась со своим руководителем интернатуры, он согласился помочь мне. Скоро выхожу операционной сестрой в одной клинике, параллельно буду проходить курсы повышения квалификации. Надеюсь, снова стать хирургом.

— Я верю в тебя, Эля.

Все, что он сейчас может дать ей — всего лишь вера. Однако Дмитрий даже и не догадывался, что вера была самым желанным для Элины. Вера, которой бы она ни за что не предпочла деньги.

В нее теперь хоть кто-то, кроме Жени. Осталось поверить окончательно ей самой. Самый главный человек, который должен быть верить в нее оказался убежденным атеистом.

Глава восемнадцатая

Везде, где требовалось усилие, умирало желание.