Урод
Шрифт:
— Ром, ты издеваешься? Я никого больше не жду.
Ее голос, точно жалобный, умирающий февральский ветерок солнечным мартом, донесся до его слуха. Больше никого не ждет…
— Как вас зовут?
— Александр. Позвольте пройти, она все поймет.
— Ну проходи…
Хозяин квартиры прошел за Алексом вглубь квартиры, сбитый с толку. Инвалидность Вики поставила крест на ее социальной жизни, и гости в их квартире обычно имели лица родителей.
— Добрый день, — Алекс запнулся, увидев то, что так страшило его.
— Парень, с тобой все хорошо? Ты чего пришел-то? — Молодой человек Вики начал выходить из себя. — Нарик, что ли? — Он схватил Алекса и припечатал к стене. — Наркоша, я тебя спрашиваю?! Видел я вас тут недавно, ищете дозу по квартирам.
— Рома, отпусти его. По нему же видно, что не наркоша. — Вика улыбнулась, и ее улыбка всадила последнюю пулю в сердце Алекса.
Роман отпустил Алекса, и тот сразу же упал на колени перед девушкой. На его глаза навернулись слезы. Усталость крошила вены, хотелось орать, реветь, биться головой о все эти стены. Не было больше сил держать все это в себе.
— Прости меня, прости, — бормотал он, сжимая ее худенькие колени.
До чего он довел эту молодую, когда-то искрящуюся жизнью девчонку. Она потухла, высохла, кости торчали неестественно сильно. Ее каштановая копна волос была теперь короче и поредела. Ведь крутиться у зеркала с масками для волос и утюжками больше не было возможности…
— Точно придурок какой-то. И без тебя живется туго, — рявкнул Роман и собрался вытолкать этого залетного идиота в дверь.
— Я Александр Янг, — твердо произнес Алекс и поднял взгляд на Вику.
Ее глаза расширились от ужаса, делая лицо еще больше похожим на скелет, и она вскрикнула, отталкивая его.
Глава двадцать пятая
Человек стоит столько, во сколько он сам себя ценит.
Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»
— Ты… Неужели…
Вика побледнела. Она знала имя своего палача. Его имя часто сопровождало ее в кошмарах. Но она никогда не видела его лица. У боли была просто черная маска без прорезей на все лицо, теперь появились глаза убийцы.
— Позволь поговорить с тобой, Вика, пожалуйста, — просил Алекс, пока она плакала.
— Постой-ка… — Роман задумался. — Янг? Фамилия у мужика, который прикрывает задницу своего сынка и деньги тебе перечисляет за аварию, такая же.
— Это я, я тот сынок.
— Ах ты мразь. Давно я мечтаю с тобой расквитаться!
Он оттащил Алекса за ворот от Вики и начал бить. Из-за него почти каждую ночь они живут в кошмаре потому, что она подскакивает с криками и слезами снова и снова, когда спортивная машина переезжает ее ноги. Из-за него Вика живет в психологической тюрьме, хотя
— Хватит, Рома, прошу, перестань его бить! — закричала Вика, заливаясь слезами.
Алекс не стонал и не кряхтел. Ни единого звука. Пора получать по заслугам. Когда ты слишком долго бьешь других людей, будь добр снести все побои в ответ достойно.
— Я заслужил, — его голос дробился на звуковые частицы, прерываемые кашлем. — Бей еще. За все это время, что я не появлялся.
— Не буду больше пачкать руки. Не хочу, чтобы они были такими же грязными, как и твои. Вставай и проваливай отсюда.
— Вика, — Алекс посмотрел на нее заплывшим глазом, видя ее только наполовину, — поговори со мной. Дай сказать то, что я хотел, пожалуйста.
— Рома, — девушка подняла руку, останавливая молодого человека, когда тот двинулся к поднимающемуся на колени Алексу, — все хорошо. Ты можешь идти по делам.
— С ума сошла? Идти по делам, когда в нашей квартире этот ублюдок?!
— Он ничего мне не сделает. Посмотри на него.
— И что? Придушит тебя, а папаша будет уже только мне бабки посылать.
Алекс слушал это и понимал, какие они с отцом и все их окружение на самом деле бесчеловечные твари. Жаль, за деньги нельзя стать человеком.
— Я клянусь, что ничего не сделаю. Не приближусь к ней без ее разрешения.
— Рома, — с нажимом сказала Вика, — иди.
Мужчина вышел, недовольно хлопнув дверью. Не дай бог, что-то сделает ей… Убьет его мучительно и даже скрываться не будет. Сам пакет с расчлененными конечностями отнесет в полицию.
— Прости его, — прошептала Вика.
— Нет, нет, нет! Ты прости меня. Я еще мало получил. — Он подполз к ней, взглядом спрашивая разрешение приблизиться. Вика кивнула. Алекса накрыл ее ладонь своей, испачканной в крови. — Прости меня.
— Почему ты не пришел раньше?
— Потому что я обделался по полной после той аварии и, наверное, месяц сидел дома, боясь каждого шороха. Я боялся даже спрашивать отца, жива ли ты… Некоторое время, пока я находился в пугающем неведении, мне казалось, что твой призрак приходит ко мне по ночам.
— Да уж, лучше бы я умерла.
Эти слова слились с тишиной Вселенной, так тихо они были произнесены. Но ведь порой тишина голосит так, что и рупор ей ни к чему. И Алекса ее слова оглушили.
— Потом, — продолжил он, — я все-таки узнал, что ты жива, но прикована к коляске. Отец сообщил, что решит все проблемы с тобой, и я… я забыл. Я сделал все, чтобы забыть. Буквально заливал память ацетоном и отбеливателем, чтобы не помнить.
— Не вышло, я так понимаю?
Она говорила с ним спокойно, без презрения или ненависти. Эта девушка не превратилась в комок желчи и ненависти к нему после того, как он покалечил ее, а он люто ненавидел отца за куда меньшее.