Урок арахнологии для юной Афродиты
Шрифт:
– Чёрт его знает, - пожал плечами Никита, - но лучше не рисковать. Ты вообще чего натворил-то?
– Подарил ей букетик хризантем, - смущённо улыбнулся Сергей, - она была с матерью, я вручил цветы и убежал.
– А Олег Матвеевич отогнал машину, вернулся и увидел у дочери твои хризантемы, - додумал исход ситуации Никита, - тебе нравится тигра за усы дёргать? Чувствую, нравится!
Матильда подбежала к двери своей квартиры, и, нажав на кнопку звонка, продолжала давить на неё пальцем, пока не подошёл дедушка.
–
Матильда быстро вбежала в прихожую, и, расстегнув сапоги, кинула на их пол, снимая при этом пальто и шарф.
– Что случилось, барышня? – спросил Матвей Аристархович, недоуменно глядя на взбудораженную внучку.
– Один мальчик подарил мне вот эти цветы, - Матильда продемонстрировала букет, - папа в ярости, - и она умчалась к себе.
Матвей Аристархович с недоуменным видом посмотрел вслед внучке, и, пока он осмысливал поступившую информацию, в квартиру ураганом влетел Олег Матвеевич, пунцовый от злости, а вслед за ним и супруга.
– Олег, прошу тебя, успокойся, - говорила она по пути, - ну, подумаешь, мальчик подарил ей цветы... Что тут такого?
– Что тут такого? – взвился Олег Матвеевич, швыряя пальто на пол, - ты ещё спрашиваешь? Она маленькая, чёрт возьми!
– Ничего она не маленькая, - возразила супруга, со стуком захлопнув дверь, - это для тебя она маленькая! К тому же ты властный собственник, которому чувство собственной власти затмило всякий разум! Дочь – не вещь и не собственность, она живой человек! Когда замуж будет выходить, ты такие же номера выкидывать станешь? Да? И ведь она выйдет замуж! Рано или поздно выйдет! – её голос перешёл на крик, и Матвей Аристархович решил, что пора вмешаться.
– Молчать! – гаркнул он на весь дом, - оба замолчали! Устроили тут разборки! Света, остынь! Олег, твоя жена права! Уйми чувство
собственности, Матильда действительно не вещь.
– Я переломаю все рёбра любому, кто её хоть пальцем тронет, - процедил Олег Матвеевич, вновь покрываясь пятнами.
– Давай уточним формулировку, сынок, - прошипел Матвей Аристархович, - рёбра мы ломать будем её обидчикам и приставалам, а нормальных парней, с которыми она захочет встречаться, никто не тронет! Ты меня понял? – и Олег Матвеевич сильнее разозлился.
– Это моя дочь, - почти прорычал он, - нечего мне ультиматумы ставить! Она – мой ребёнок! Всё ясно?
– А ещё она моя внучка, - напомнил ему отец, - и что такого в том, что она погуляет со сверстником? Ну, пообщаются, поедят мороженое, может, поцелуются... В их возрасте этим всё и ограничится! Может, станут дальше встречаться, а в восемнадцать поженятся, а, может, останутся просто друзьями... Кто знает, как будет потом... О чём ты вообще говоришь? Ты не хочешь счастья собственному ребёнку? Объясни мне популярно, что тебя так бесит?
– Она мой ребёнок, - повторил Олег
Матильда за это время успела переодеться, поставить цветы в вазу и стала подслушивать за стенкой.
Далеко Олег Матвеевич не ушёл, Матильда сама появилась перед ним с самым покаянным и жалобным видом.
– Пап, не сердись, пожалуйста, - пролепетала она, и отец схватил её за локоть, и повёл в её комнату.
– Давай поговорим, - мягко сказал он, слегка остудив свой гнев, подтолкнул дочь на диван, и она покорно села.
– Папа, не переживай, - сказала она, глядя на отца, - я же маленькая, ты сам знаешь... Знаешь, мне ведь очень тоскливо... – и Олег Матвеевич опустился рядом с ней на диван.
– Отчего тебе тоскливо? – спросил он, вглядываясь в лицо дочери.
– Я всё время одна, - пожала плечами девушка, - нет, я не имею ничего против книг, но ещё мне хотелось бы общаться со сверстниками, просто общаться. Ты понимаешь, о чём я? У тебя же есть твои друзья, воспоминания... – Матильда пригляделась к отцу, который хранил задумчивое выражение, и пока молчал.
Она нарочно завела этот разговор, чтобы хоть немного приоткрыть завесу его тайн, хотя и не знала, с какой стороны подойти к данной ситуации. Она думала о том, чтобы расспросить его о прошлом, о жизни в Петербурге, памятуя о том, что пропавшая и якобы раненая женщина тоже из Петербурга.
– Да, у меня осталась в Петербурге целая жизнь, - признал Олег Матвеевич, - но какое это имеет значение? Большая часть моей жизни прошла здесь, и своих основных друзей я обрёл, будучи взрослым. О чём ты говоришь, милая?
– Я говорю о том, что ты мог бы дать мне немного свободы, -
вздохнула Матильда, понимая, что по части дипломатического допроса терпит полнейшее фиаско, и решила хоть что-нибудь выгадать из этого трудного для неё разговора.
– Об этом не может быть и речи, - твёрдо сказал Олег Матвеевич, изменившись в лице, - я тебя никуда не выпущу, - и на глаза девушки навернулись горькие слёзы.
– Папа, но почему? – прошептала она, схватив его за руку, - разве я тебя когда-нибудь о чём-то просила?
– Ты и так получаешь, что хочешь, - раздражённо ответил отец.
– Да, верно, - кивнула она, опустив глаза, но предательская слезинка всё же скатилась у неё по щеке, - если бы ты хоть на пять минут оказался на моём месте... Знаешь, папа, - вдруг заявила Матильда, глядя ему прямо в глаза, - ты, похоже, добиваешься, чтобы я стала трудным подростком. Тем более, я въезжаю в пубертатный период! Как тебе это понравится?
– А как ты думаешь... – Олег Матвеевич сдвинул брови, - тебе очень понравится мой ремень? Особенно при взаимодействии с твоей изнеженной кожей от воздействий грубой физической силы с моей стороны? – и девушка открыла рот от неожиданности.