Уроки ирокезского
Шрифт:
– Ты преувеличиваешь…
– Я?! Тогда Ленина…
– Что Ленина?
– Я на той неделе к Татьяне Ивановне ходила, мне срочно двести рублей понадобились…
– А дома взять?
– Мне червонцами, золотом – перегонную колонну позолотить изнутри, а дома только бумажки были. Но я не об этом: она сказала, что ты труб этих закупил на полтора миллиона. И тоже недовольна была, что к каналу не подойти, но не ругалась, потому что ей просто интересно было сколько миллионов ты на этих трубах заработаешь. Она сказала, что если ты соберёшься пускать деньги на ветер, то она первой бросится тебе в этом помогать потому что даже ветер этот тебе надует вдесятеро против на него пущенного. Ну а то,
– А затем, что трубам этим время придет завтра в шесть. Ладно, давай спать…
Без десяти шесть я уже сидел в своем кабинете. Он претерпел значительные изменения с того дня, когда мы с Камиллой глядели в окно на разведенную вокруг стройку. Стройка-то продолжалась, но канал уже блестел водой, деревья на аллеях выглядели большими (они большими и были – просто это были новые уже деревья), гранитная набережная достигла первого моста – но вид за окном поменялся даже меньше, чем сам кабинет. Кабинет уменьшился – часть его теперь была отделена дощатой стенкой, а за этой стенкой теперь размещалась "центральная диспетчерская", где я – внешне спокойно – сидел в удобном кресле напротив небольшого столика с микрофоном. Два здоровенных усилителя мигали "зелеными глазами" – мне еще "в прошлый раз" удалось "придумать" зеленоглазый индикатор. Ну, тогда-то не мне лично, однако я запомнил, что светится силикат цинка, а схему-то с экранирующим электродом оказалось придумать несложно.
Ну что, без трех шесть? Пора начинать. Я воткнул микрофон в гнездо "диспетчерского" усилителя – связанного с уже почти сотней разных настоящих диспетчерских:
– Внимание всем диспетчерам: готовность три минуты. Господа, запускаем моторы… Диспетчерская Волжской насосной: в шесть ноль ноль включить четвертый насос на магистраль. Начинаю обратный отсчет: сто двадцать секунд, сто десять…
Утро было тихим – и душным. Открытое настежь окно не спасало: казалось, что вязкий воздух можно ножом резать. Но я знал, что это очень ненадолго, в "прошлый раз" из чистого интереса попросил сводку: все началось в пятнадцать минут седьмого.
Примерно в пятнадцать минут: легкий ветерок все же колыхнул – хотя и почти незаметно – тюлевую штору.
– Девять секунд, девять, восемь, семь…
Я смотрел на стоящие у стены часы – специально приобретенные напольные "куранты" с красной секундной стрелкой, и монотонно отсчитывал секунды.
– Ноль! Всем – пуск! О неполадках докладывать в диспетчерскую водоканала, я отключаюсь.
Быстро переткнул микрофон в более привычное для него гнездо общей трансляции, прикрыл окно, дослушал "звук всеобщего будильника", щелкнул тумблером, отключающим городскую студию и включающим мой микрофон в линию:
– Доброе утро, с вам Александр Волков. Как и обещала Анна Ивановна, сегодня вы узнаете, зачем Волков понаставил везде эти уродливые трубы. И чтобы узнать это, вам будет достаточно всего лишь выглянуть в окно. Сразу скажу: то, что вы там увидите, сделано вовсе не для того, чтобы вы промокли по дороге на работу. А для того, чтобы вы не превратились в высушенные мумии на этом пути. Сейчас начинается суховей, и это всего лишь попытка хоть как-то от него спастись. Поможет или нет – я не знаю, но попробовать все же стоило… а насколько попытка окажется удачной, мы узнаем к вечеру.
В самый первый раз, в самый первый для меня тысяча девятьсот первый, в Царицыне удалось сохранить лишь несколько десятков деревьев, растущих у вокзала и у завода Барро – их просто непрерывно поливали, поливали листья. Но там использовался технический водопровод завода – очень скромный по мощности.
Сейчас я пытался сохранить все "поместье" – и поэтому
Двадцать кубометров в секунду – ровно столько, сколько могла выкачать из Волги насосная станция. Но кроме периметра были еще и поля, города опять же. Именно для того, чтобы было чем их поливать, и были вырыты сорок восемь прудов-накопителей по сотне тысяч кубов каждый. Да, их пока не до конца заполнили, но первый суховей должен дуть всего лишь день. А через полторы недели все, что можно, до краев зальем… но это – в следующий раз. Ну а воды в каналах хватит для городков даже "потом". Воды-то хватит – а сейчас двести двадцать мощных насосов гнали воду по трубам, двести двадцать моторов жрали электричество – и я продолжил:
– Ну а теперь перейдем к приятным новостям. Поскольку насосы забирают почти все электричество с электростанций, заводы сегодня работать не будут – не на чем им работать. Так что все могут спать дальше. Тем более не будет сегодня и трамваев – им тоже электричество требуется, а его нет. По этой же причине через пятнадцать минут электричество будет отключено и во всех жилых домах. Ну а чтобы вы все не скучали, мы попросим студию с восьми утра передавать веселую музыку. Природа подарила нам лишний выходной, приятного всем вам отдыха!
Скорее всего, идиотизмом можно было заниматься и с меньшими затратами. К восьми утра ветер дул уже сильнее, чем десять метров в секунду, влажность воздуха на "пограничной" метеостанции намеряли в районе пятнадцати процентов – то есть в кубометре его воды было грамм четырнадцать: точно не помню, но вроде на кубометр воздуха количество воды в граммах чуть меньше чем цифра процента. Это верно градусов до тридцати, а к восьми температура уже слегка перевалила за этот рубеж – но еще именно "слегка". Если считать совсем грубо, то моя "водяная завеса" давала в секунду кубометр воды на два километра периметра, или поллитра на метр. Пятьсот грамм – и на каждый из пролетающих десяти кубов воздуха приходилось целых пятьдесят грамм воды – если считать на слой в метр высотой. Вот только воздух над землей поднимается куда как выше, чем на метр, и если считать только те десять, на которые поднимались струи фонтанов, то я добавлял всего процентов пять – а суховей, по словам Василия Портнова, который сейчас готовился заведовать "сельскохозяйственным институтом", выжимал воду из листьев и травы при влажности менее тридцати процентов. Ну ладно, в полях ребята тоже воду лили не жалея – однако и это добавляло вряд ли больше…
Сам Портнов ко мне приехал в начале десятого:
– Ну что, Александр Владимирович, получается? А я, честно-то говоря, и не верил в затею вашу – а оно вон как!
– И как? Воду льем денег не считая, а пользы ни на грош?
– Ну как же! Уже через версту от периметра влажность до полусотни процентов выходит, так что поля, получается, сбережем.
– Откуда там полсотни? У меня, как я не считал, больше двадцати пяти и не выходит.
– А… вот все вы, инженеры, на машины свои меряете, а почву, кормилицу нашу, в расчет принимать не желаете. Ну, это я не про вас, конечно… Ветер из землицы-то воду тоже выдувает, а уж ее-то за последние две недели без заботы не оставляли – пролили на славу. Я как раз с периметра приехал, замеры проводил. Распорядился, конечно, все поливальные машины ближе к периметру перегнать, там как раз сушит изрядно – но и все одно посевы не убьются. Отольем, ежели на завтра суховей не продолжится.