Уроки ирокезского
Шрифт:
– Что?
– Да, немного отдает театральщиной, но как сказал Вильям наш, понимаете ли, Шекспир, "All the world's a stage, and all the men and women merely players; they have their exits and their entrances, аnd one man in his time plays many parts…"
– Что?
– Ну, примерно так: "Мир – это сцена, люди – лишь актеры, им роль свою предписано играть. Но заправляют всем антрепренеры и не дают актерам роли выбирать".
– Спасибо, я знаю английский… но перевод весьма забавный, раньше я его не слышал… однако продолжайте – увидев, что три страшные девы покинули кабинет, Николай несколько успокоился.
– Конечно не слышали, это мой перевод. "Боюсь однако, что сегодня в пьесе весьма печальна ваша роль: увы, но знаменем свободы и прогресса служить способен лишь
– Вы явились чтобы читать ваши бездарные вирши?
– Поэт из меня, конечно же, никудышный, но вопрос актуальный и обращен непосредственно к вам, Николай Александрович. Против вас готов заговор, и заговорщики – вот список их главарей – мнят себя антрепренерами, не понимая, что ими просто играют совсем иные силы. Но антреприза предполагает уничтожение и вас, и всей вашей семьи – и документы, сие доказывающее, вы вскоре получите. Ну а тот, кому предполагают дать вашу роль после вашего уничтожения, превратит Россию в колонию уже не де-факто, а де-юре. Буду честен: мне судьба ваша совершенно безразлична. Вы, возможно, и удивитесь, но император Николай II для меня всего лишь исторический персонаж. Столь же реальный как, скажем, Людовик Четырнадцатый, или Юлий Цезарь – и столь же мертвый. Вы просто еще про это не знаете, вот и ходите, дышите… но это лишь иллюзия жизни, поскольку роль написана и утверждена.
– То есть вы меня убьете?
– Уточняю сказанное: через несколько минут вас придут убивать заговорщики. Причем для демонстрации того, что русским царям запрещается принимать во внимание мнение германских принцесс, убивать будут не только вас, но и вашу супругу… а так же детей. В принципе, меня и такой вариант мог бы устроить: после злодейского убийства царской семьи я преступникам страшно отомщу – поверьте, сил у меня хватит. Но в этом случае в стране начнется настоящая гражданская война – просто потому, что мстить я буду и членам дома Романовых, которые участвуют в заговоре. Войну эту я тоже выиграю, однако она принесет мне лишние убытки… Иными словами, мне вся пьеса не нравится, поэтому я решил ее переписать – и именно это дает вам шанс все же от иллюзии вернуться к жизни. Вам и вашей семье – если вы совершите сейчас верный выбор.
– Вы рассуждаете, словно…
– Бездушная машина. Или расчетливый бизнесмен, что почти одно и то же. Но еще я патриот России, и считаю, что заговор, цареубийство – самое худшее, что сейчас с Россией может случиться. Это, конечно, лишь мое личное мнение, и вы можете с ним не согласиться. Но для вас основная проблема заключается в том, что сейчас вы с ситуацией справиться не в состоянии. Ведь мои девочки просто вошли во дворец, нам вообще никто не мешал. Ждали, правда, не нас – но ждали, а сейчас придут другие, как раз ожидаемые. И у меня к вам будет простое предложение: поскольку мне не нравится вся эта затея, я могу вам помочь остаться в живых. Не просто сохранить сейчас вам и вашей семье жизнь, а обезопасить ее на обозримый период. Правда, для этого мне понадобятся соответствующие полномочия… скажем, полномочия канцлера Империи, а вам придется на некоторое время покинуть столицу – в смысле перебраться в по-настоящему безопасное место. Последнее – по вашему желанию, но должен предупредить, что проект вашего уничтожения не ограничивается сегодняшней попыткой… и я даже не про выстрел с "Орла" говорю: мне известно еще о трех способах вашей ликвидации… и я не могу сказать, о скольких мне еще неизвестно. Ну а документы, подтверждающие уже сказанное, сюда доставят где-то через полчаса.
– Я вас узнал, вы тот самый сказочник, который…
– Который умеет сказки сделать былью. Но речь-то не обо мне сейчас, мы обсуждаем вашу жизнь – точнее, решаем… вы решаете, жить вам или бесславно умереть. Мне выгоднее, если вы останетесь в живых, но для меня это всего лишь вопрос денег. Вам… вы, конечно, тоже предпочли бы не умирать, но спасти вас сейчас могу лишь я, и дело остается за малым: вы сами должны решить, стоят ли ваши жизни
– Именно бесславной?
– Именно так. Заговорщики везут с собой ваш манифест об отречении, более того, они и едут к вам по вашему же приглашению – документ у них имеется, фальшивый, конечно же. Вы отрекаетесь, а затем убиваете всю свою семью и себя самого, вероятно в душевном расстройстве – так что вас даже похоронят за оградой. Причем вы отрекаетесь в любом случае – живой или уже мертвый, да и самоубиваетесь независимо от того, отречетесь ли вы на самом деле или умрете до отречения.
– Но если я, предположим… на мгновение предположим, отрекусь, то зачем мне умирать?
– В назидание вашим преемникам. Но мне, как я уже говорил, это не нравится. Точнее, не нравится ваш преемник – любой из намеченных преемников, так что составленный ими манифест в любом случае опубликован не будет, и заговорщики всяко получат заслуженную награду. В виде петли на шею – но от народного мстителя или от уполномоченного Императором государственного чиновника – решать именно вам. Поэтому я заготовил указ о назначении меня канцлером, и вы можете его подписать прямо сейчас – точнее, после приезда обещанных гостей. Или не подписать – тогда я скромно удалюсь, и только после вашего убийства начну мстить коварным злодеям. Кстати, не желаете, чтобы мои девушки привели сюда вашу семью? Как человек сильный и очевидно храбрый, вы, скорее всего, сможете задержать их убийство на пару минут. Вряд ли больше – а убивать эти не умеют, мучить будут… но тем не менее… Причем прошу учесть, что наказывать я буду – вне зависимости от вашего решения – всех причастных к заговору, в том числе и Великих князей, потому что если их оставить в покое, то вас все равно убьют, разве что неделей позже.
– Мальчиков кровавых в глазах не боитесь?
– Нет. Ведь вас убивать буду не я, я даже не увижу, как вас убивают. А месть за злодейски убитого императора – не убийство, но кара. Тем не менее все же мне будет вас немного жалко, и именно поэтому я здесь. А от вас зависит, останусь ли я в истории эдаким Кромвелем или же наоборот герцогом Ришелье.
– Вас только это беспокоит?
– Меня это вообще не беспокоит. Но вот эти девочки – и еще двадцать шесть тысяч вооруженных до зубов девочек, а так же более семидесяти тысяч вооруженных мальчиков – вы их сможете увидеть, если захотите – в случае "Кромвеля" будут вынуждены перебить миллион-другой отечественных же идиотов. И сделают это с легкостью, ведь всю армию Куроки раскурочил, извините за невольный каламбур, всего лишь один батальон охраны моего рудника при небольшой помощи корейских рудокопов. А японский флот с сорока тысячами войск десанта на дно отправил мой же спецотряд числом вообще в двадцать четыре человека. Но мне не хочется возлагать грех братоубийства на их юные души…
– Красиво говорите. Но почему-то я не могу вам поверить…
– А мне и не надо верить. Минут через пять приедут… доказательства, и вы сможете сами убедиться. А пока… немного времени еще есть, вы пока почитайте – тут немного, всего-то полстранички. Должны же вы знать, что будете подписывать… или не будете.
Николай взял протянутую ему бумагу, бегло просмотрел, положил ее на стол и с каким-то любопытством посмотрел на меня:
– Даже так?
Я усмехнулся:
– Я же дворянин второй части… Заговорщики намереваются продать Россию. Я бы купил, денег хватит – но я не покупаю ворованное. И грабежом не занимаюсь…
Через неплотно прикрытую дверь послышался звук далекого выстрела, а через минуту-другую в кабинет вошел Нольде:
– Государь, к вам приехала делегация с просьбой об аудиенции… то есть просили…
Дверь снова распахнулась и Даница, втолкнув в кабинет Михаила Ивановича Драгомирова, протянула мне бумажку:
– Вот манифест об отречении Николая Александровича. Господин генерал, подтвердите, что эту бумагу вы привезли… не лично, конечно.
Старик посмотрел исподлобья на императора: