Уроки развращения
Шрифт:
Я сразу же напряглась, реальность вернулась, как только я освободилась. Я отпрянула от него, стягивая юбку, поправляя трусики и одновременно пытаясь застегнуть пуговицы рубашки. Кинг спокойно сел на колени, взял мои судорожные руки в свои, а другой рукой застегнул застежки на моей блузке и пригладил волосы.
— Идеально — сказал он, когда закончил.
Я упала в его прохладные голубые глаза, утопая в другом в руках одного и того же мужчины менее чем за пять минут.
— Кинг — прохрипела я, мое горло болело от приглушенных стонов. — Это было неправильно. Я, я сожалею, но это больше не повторится. Я говорила тебе раньше и скажу снова, я хорошая женщина, и мне неудобно переступать эти границы с тобой. Я здесь взрослая,
Его лицо оставалось стоическим на протяжении всей моей речи, но когда я закончила, он встал и посмотрел на меня сверху вниз. Я сглотнула, увидев выражение его лица, потому что там таилось не отвращение или ярость, а яростная решимость.
— Никогда не встречал такой женщины, как ты. И знаю, что больше не встречу. Если ты находишь что-то стоящее, ты находишь способ это сохранить. Я не собираюсь останавливаться, и чтобы ты знала, я понимаю, что за это тебя могут уволить, что это может вызвать у тебя смущение, но на это я хочу сказать следующее: какую бы боль и уродство я ни принес тебе, находясь с тобой, я обещаю, что принесу тебе вдвое больше сладости и красоты. Выслушай меня, потому что я, может быть, и мужчина без нормальных моральных принципов, но я мужчина, который дает женщине обещание, и я умру, прежде чем нарушу его.
Глава двенадцатая
Крессида
Я плохо спала и проснулась в плохом настроении. Чтобы привести себя в чувство, я надела красивое сексуальное белье цвета глубокой розы, которое отлично смотрелось на моей бледно-золотистой коже и медовых волосах. Платье, которое я надела сверху, было новым, из очень классного винтажного магазина в городе под названием «Энтранс», и оно заставляло меня чувствовать себя балериной, потому что было бледно-розового цвета и завязывалось большим бантом на моей маленькой талии. Я закрутила свои длинные волосы в свободные волны, накрасила свои пухлые от природы губы тонкой помадой и укоризненно кивнула своему отражению в зеркале. Я выглядела как истинная леди, жена адвоката, дочь профессора. Я была похожа на саму себя.
Я ненавидела это.
Это не было похоже на меня, на новую Крессиду, которая ездила на мотоциклах, напивалась по вечерам с незнакомцами и позволяла мальчикам-подросткам лакомиться ее киской посреди аудитории.
Именно поэтому я надела доспехи хорошей девочки. Я не могла позволить этим вещам случиться снова. Не только потому, что это было подозрительно с моральной точки зрения, но и потому, что я просто не могла позволить себе потерять работу. Коттедж «Шамбл Вуд» нуждался в ремонте, мне нужно было финансировать свою прожорливую привычку покупать книги, а я все больше оплачивала услуги адвоката, потому что Уильям отказывался подписывать наши чертовы документы о разводе. Без соглашения о разводе или алиментов для него, мне придется работать в ЕBА следующие пять лет, прежде чем я смогу финансово позволить себе вернуться в школу.
Итак, броня и хорошее поведение.
Уоррен предложил подбросить меня до школы без четверти восемь, его улыбка сияла, когда я села в машину.
— Ты выглядишь потрясающе — похвалил он, когда я пристегивалась.
Я слегка улыбнулась ему.
— Спасибо. У меня была тяжелая ночь, и я хотела чувствовать себя красивой.
Он засмеялся, когда мы выехали с моей
— Справедливо, но ты выглядишь очень хорошо каждый день.
— Это мило, Уоррен, но я все равно не собираюсь с тобой спать. — напомнила я ему резко.
Он снова рассмеялся и покачал головой.
— Я не предлагал подвозить тебя в школу, чтобы ты переспала со мной. Я имею в виду, это было бы здорово, но, честно говоря, я живу рядом, и мне не очень нравится идея, что ты будешь ходить в школу одна.
— Я не возражала — заметила я.
Я ходила пешком последние две недели, пока моя машина была в «Гефест Авто». Когда я позвонила им на днях, ворчливый мужчина сказал мне, что моей машине лучше быть на свалке, но они работают над ней. Так я и ходила пешком до вчерашнего дня, пока Уоррен не заметил меня и не предложил подвезти.
Мы ехали в тишине, слушая старую радиостанцию, которую Уоррен позволил мне выбрать, и тут зазвучала «Heartbreak Hotel» Элвиса Пресли. Мое нутро сжалось, когда внутри меня расцвело что-то кислое. Я одновременно ненавидела и любила то, что и Кинг, и я любили Элвиса, особенно потому, что я постоянно слушала его музыку. Это означало, что даже когда я не хотела думать о своем слишком сексуальном для его собственного блага студенте (а это было всегда), я думала. Песня напомнила мне, что я должна найти способ не вспоминать о наших проступках накануне и подтвердить свою позицию простого учителя.
Мы с Уорреном только заехали на парковку, как зазвонил мой телефон. Сосредоточившись на встрече с Кингом на пятом уроке, я не взглянула на экран, прежде чем ответить.
— Алло?
— Крессида Айронс — прозвучал в трубке голос моей матери. — Я звоню тебе каждый день в течение последней недели. Где, ради всего святого, ты была?
Я больно ударилась лбом о бардачок. Единственное, в чем я не нуждалась этим утром, так это в лекции от Фиби Айронс.
— Это моя мама — сказала я Уоррену, вздрогнув, когда закрыла динамик своего телефона. — К сожалению, я должна ответить. Ты не возражаешь?
Уоррен улыбнулся и протянул мне ключи.
— У меня тоже есть мама. Не торопись и просто верни мне ключи сегодня.
— Спасибо, — пробормотала я, снова поднося телефон ко рту.
Я подождала, пока он выйдет из машины, чтобы сказать:
— Привет, мам, просто была занята в школе. Сейчас последние две с половиной недели зимнего триместра.
Она издала разочарованный звук в горле.
— Это не повод оставлять телефонные звонки твоей матери без ответа
— Нет — вздохнула я, когда она сделала паузу в ожидании моего ответа.
— Правда, Крессида, я знаю, что ты переживаешь какой-то ужасный кризис среднего возраста…
— Кризис четверти жизни — машинально поправила я ее, потому что никогда раньше не осознавала свой возраст. — Мне всего двадцать шесть лет, мама.
— Двадцать шесть лет и ты замужем. Ты уже не молода.
Ай.
— Я хочу, чтобы ты пришла на воскресный обед в эти выходные. Ты не была дома с Рождества — приказала она.
Я не была дома с Рождества, потому что это была абсолютная катастрофа. Я поддалась своему одиночеству и настоянию матери и посетила семейный праздник, потому что была слабачкой. Сочельник не был слишком ужасным. Он начался с неловкости между моими родителями и мной, что было необычно, потому что раньше мы были так близки. Мой отец был профессором греческих и римских исследований в Университете Британской Колумбии, поэтому можно было с уверенностью сказать, что я унаследовала от него свою тупость. Каждое утро мы первым делом читали газету, сначала вместе за кухонным столом, когда я еще жила дома, а потом по телефону, когда я жила с Уильямом. Он любил расспрашивать меня о текущих событиях, спорить со мной о моральных проблемах в СМИ. Он был лучшим другом моего мужа, а это означало, что я видела своего отца таким же женатым, как и в детстве.