Уроки развращения

Дарлинг Джиана

— Я думаю, не только Уильям думает, что я с тобой. — рискнула я, думая о тех носах, прижатых к стеклу во время нашей перепалки на парковке.

Мне пришло в голову, что многие события, изменившие мою жизнь, произошли со мной на парковке.

Зевс пожал своими могучими плечами.

— Какое мне дело до того, что люди думают, будто я заполучил себе какую-то горячую учительскую задницу?

— Кинг не против такой инсинуации?

— Пока.

Я болезненно сглотнула, но не стала оспаривать его неопределенный и пугающий ответ.

Я встала и отошла от мотоцикла, потому что, несмотря на то, что меня передернуло, было ясно, что он сказал свое слово и собирается уходить. У президента клуба были

дела поважнее, чем помощь даме в ее саду, но я глубоко оценила, в каком-то странном смысле, то, что он нашел время, чтобы утешить меня, дать мне свою точку зрения на ситуацию. Меня также взволновало то, что у меня, по сути, было его родительское согласие на то, чтобы трахнуть его сына

Глава пятнадцатая

Крессида

Это было позже, после целого утра и дня, проведенных за работой в моем беспорядочном саду бок о бок с мужчинами, которые были, осужденными или нет, преступниками. Тем не менее, я обнаружила, что очарована одним за другим, пока мы трудились над землей. Я гадала, связано ли это с тем, что нас объединяет что-то элементарное, как земля и тяжелый рабочий день, потому ли, что я чувствовала себя обязанной им за их благотворительность, и им было достаточно любопытно узнать о моих отношениях с Кингом, чтобы быть внимательными, или потому, что Кинг собрал самых харизматичных из своих солдат, чтобы склонить меня на темную сторону, чтобы убедить меня, что по крайней мере одно из препятствий на пути наших отношений — его преступная семья — было несущественным.

Это было после того, как я приготовила им всем свою знаменитую свинину, которую я, к счастью, уже мариновала в холодильнике и поставила в медленноварку, прежде чем помочь ребятам во дворе. Они поглотили свинину, сало и сэндвичи с булочками бриошь, которые я им приготовила, уничтожив продукты, которые я планировала использовать в своем плане питания на следующие несколько недель, менее чем за полчаса. Я никогда не видела, как ест группа взрослых мужчин, и это было одновременно страшно и волнующе — быть той, кто их кормит. Все они молча поглощали еду и чипсы, которые я разложила, большинство даже съели немного простого зеленого салата, который я приготовила, а потом хвалили меня, ворча, похлопывая по животу и искренне улыбаясь. Это было более приятно, чем все изысканные блюда, которые я готовила Уильяму во время нашего брака.

Поэтому, когда Нова продолжал приставать ко мне, несмотря на рычание Кинга, Бак отрыгивал так громко, что буквально сотрясал стол, сумасшедший байкер по имени Лаб Рэт напился как скунс какой-то таинственной жидкости, которую он хранил в инкрустированной драгоценными черепами фляге у бедра, и начал говорить причудливыми загадками, я только смеялась. Я смеялась, потому что это было похоже на жизнь, и мне это нравилось.

Кинг наблюдал за мной весь ужин, его гнев был скрыт или забыт, его глаза ярко светились, когда он показывал мне кусочек своей семьи. Казалось, они манили меня ближе, приглашая принять его семью как свою собственную. Я знала, что он отдаст мне все в своей жизни, без стеснения, совершенно щедро. Я также знала, что он не будет ожидать взамен слепого послушания, ужинов на столе ровно в шесть вечера, стирки и складывания белья в ящики, как будто оно никогда не было испачкано. Кинг хотел, чтобы я жила, и он просто хотел иметь возможность помочь мне в этом.

Мужчины не задержались после ужина, только почтительно оставили свою посуду у раковины (они не были язычниками, но они были байкерами, поэтому не собирались мыть за меня посуду). Я закрыла глаза,

сидя за обеденным столом и слушая, как Кинг тихонько что-то бормочет Муту, в то время как снаружи раздается рев мотоциклов. Я устала после долгого дня и общения, устала физически, но и морально, это была тяжелая работа — пробиться через всю жизнь предвзятых мнений, чтобы увидеть мужчин, которые посвятили свою субботу тому, чтобы помочь мне.

Итак, я знала, что готова встретиться с Кингом, провести с ним разговор о границах, о том, что я — учитель, а он — ученик. У меня не было сил лгать ему.

Правда заключалась в том, что я влюбилась в него на стоянке у магазина «Бакалея Мака» пять месяцев назад, и с тех пор я только глубже погрузилась в себя. Он был для меня тем, что нужно, и, возможно, это был книжный гик во мне, вечный романтик, страдающий от отсутствия романтики на протяжении всей жизни, но я действительно верила в это. Кинг был всем, о чем я мечтала; настоящим мужчиной, построенным на верности, упорстве и смелости, который смеялся так, будто весь мир создан только для того, чтобы развлекать его, и любил как сумасшедший. Я никогда не могла знать, что другие вещи, его молодость и присущая ей энергичность, отсутствие морали и освобождение, которое она дала ему и, соответственно, мне, станут моим криптонитом.

Я была хорошей женщиной, которая влюбилась в настоящего плохого парня.

Теперь мне нужно было только понять, что с этим делать.

— Я слышу, как ты думаешь на кухне. — сказал Кинг, и я поняла, что он стоит рядом с моим стулом, руки в карманах, в непринужденной одежде, а его глаза горячо смотрят на мое лицо.

Я посмотрела на него из-под одного глаза.

— Мне есть о чем подумать, Кинг.

— Не хочешь поделиться с классом? — поддразнил он меня, ссылаясь на наши профессиональные отношения, потому что он мог быть засранцем, особенно когда не думал, что получит то, что хочет.

— Я слишком устала, чтобы делать это прямо сейчас.

— К черту.

Я вздохнула.

— Если бы я сказала тебе, что твои ругательства меня беспокоят, ты бы перестал?

— Если бы ты была моей женщиной, я бы подумал об этом. Трудно отказаться от привычки после восемнадцати лет, но я бы попробовал. — мгновенно ответил он.

Ярость внезапно вспыхнула в моем нутре, прорвалась через горло и попала на язык, как кислотный рефлекс. Несправедливость ситуации, когда я люблю парня, а он преследует меня с такой настойчивостью, когда мой муж отказывается разводиться со мной и держит свои деньги в качестве выкупа, когда мой брат полагается на то, что я каким-то образом обеспечу его работой благодаря моим несуществующим отношениям с Кингом… Я открыла рот, и гнев хлынул с моих губ.

— Господи, Кинг, как ты можешь ожидать этого от меня? Я взрослая женщина, я была замужем, ради всего святого, а ты еще совсем мальчик.

Бледные глаза Кинга сузились на меня, сверкая в лунном свете, проникающем через огромные окна, как свет от лезвия.

— По-твоему, я похож на мальчика? — спросил он, не сводя с меня глаз и проводя рукой — рукой, которую я знала, как сильную и грубую, с мозолями, — по гребням его живота, которые я могла видеть даже сквозь рубашку.

Я была поражена его видом, когда он расстегнул несколько первых пуговиц на своих джинсах. Он сделал паузу, его глаза пульсировали, как маяк. Для него это было смелостью — продолжать. Я стиснула зубы от желания, которое жило между моих бедер и пылало жарче раскаленного угля. Меня раздражало то, что Кинг всегда подталкивал меня, заставлял переступать границы приличий, словно хотел трахнуть меня сзади на глазах у публики, состоящей из моих личных демонов. Еще больше раздражало то, что это заставляло меня чувствовать напряжение и жизненную силу, что краски мира становились неоновыми и резкими.