Урсула Мируэ
Шрифт:
Урсула выиграла. Кюре застал старика и девочку за доской и стал свидетелем ее победы. На следующее утро Миноре, который до тех пор не хотел учить свою воспитанницу музыке, отправился в Париж, купил там фортепьяно, нашел в Фонтенбло учительницу и покорился необходимости выслушивать бесконечные гаммы. Одно из френологических предсказаний [81] покойного Жорди сбылось: девочка стала превосходной музыкантшей. Опекун, гордый своей крестницей, уговорился в Париже со старым немцем по имени Шмуке [82] , опытным преподавателем музыки, что тот будет раз в неделю приезжать в Немур, и не жалел денег на обучение Урсулы этому искусству, которое прежде считал совершенно бесполезным. Безбожники не любят музыку — этот небесный язык, усовершенствованный католической религией, которая заимствовала названия нот из одного церковного гимна: ведь семь нот — это первые слоги первых семи стихов гимна на рождение святого Иоанна Крестителя [83] . Впечатление, произведенное на старика первым причастием Урсулы, было сильным, но кратким. Радость и покой, которые вера и молитва вселяли в юную душу, также оставляли его равнодушным. Совесть доктора была чиста, и он не знал тревог. Он полагал, что, творя добрые дела без надежды на небесное вознаграждение, поступает более великодушно, чем правоверные католики, которые, как он утверждал, торгуются с Богом.
81
Одно из френологических предсказаний...— Френология — теория, согласно которой по форме черепа можно судить о психических особенностях человека. Создана австрийским врачом Галлем Францем Йозефом (1758—1828).
82
Шмуке— один из сквозных персонажей «Человеческой комедии», особенно подробно изображенный в «Дочери Евы» и «Кузене Понсе» (1847).
83
...гимна на рождение святого Иоанна Крестителя.— Гимн «Ut queant laxis...» («Чтобы на легких струнах...» — лат.) вошел в сборник церковных песнопений, составленный лангобардским историком Павлом Диаконом (IX в.); наименование нот по первым слогам первых строк этого гимна приписывают итальянскому бенедектинцу Гвидо из Ареццо (ок. 992—1050).
— Но, — возражал аббат
— Иными словами, кюре, я мыслю, а вы чувствуете, вот и вся разница.
Тем временем Урсуле исполнилось двенадцать лет; и, так как чуткость и сметливость, свойственные ее полу, были у нее особенно развиты благодаря превосходному воспитанию, а ум, и без того острый, обретал опору в религиозном чувстве, самом тонком из всех, она ясно поняла, что ее крестный не верит ни в загробную жизнь, ни в бессмертие души, ни в Провидение, ни в Бога. Вынужденный отвечать на вопросы невинного создания, доктор не мог дольше таить свою роковую тайну. Простодушное огорчение Урсулы поначалу вызвало у него улыбку, но, видя, что грусть ее не проходит, он понял, что грусть эта — следствие глубокой любви. Страстные привязанности страшатся всякого разногласия, даже разногласия, не имеющего отношения к жизни сердца. Порой доводы воспитанницы, высказанные голосом мягким и нежным, проникнутые чувством пылким и чистым, ласкали слух доктора. Однако верующие и безбожники говорят на разных языках и не могут понять друг друга. Славя Господа, Урсула обижала своего крестного, как избалованный ребенок обижает иной раз свою мать. Кюре мягко пожурил Урсулу, сказав ей, что Господь сам берет на себя труд смирять гордые умы. Девушка в ответ напомнила аббату Шапрону о Давиде, победившем Голиафа. Эти споры о религии, эти огорчения ребенка, желавшего обратить крестного в свою веру, были единственным, что омрачало жизнь маленького семейства, скрытую от любопытных взоров немурцев, — жизнь счастливую и насыщенную. Урсула росла, развивалась и наконец стала той скромной и набожной девушкой, которая, выходя из церкви, пленила Дезире.
Часы, дни, месяцы текли тихо и покойно; Урсула разводила цветы в саду, играла на фортепьяно и с помощью тетушки Буживаль окружала заботой своего опекуна. Впрочем, год назад некоторые перемены в поведении Урсулы [84] встревожили доктора; конечно, источник этих перемен был так хорошо известен заранее, что беспокоиться следовало лишь о том, как справится с ними организм девушки. Однако мудрый наблюдатель и опытный врач боялся, как бы перемены эти не нарушили духовного покоя Урсулы. Он стал по-матерински внимательно следить за своей приемной дочерью, однако не увидел поблизости никого, кто мог бы внушить ей любовь, и успокоился.
84
...некоторые перемены в поведении Урсулы...— Бальзак, проявляя исключительную для своей эпохи смелость, не раз подчеркивал этот момент в жизни своих юных героинь (см. романы «Лилия долины», 1836, и «Пьеретта»).
Меж тем за месяц до описываемого нами дня духовную жизнь самого доктора потрясло одно из тех событий, которые не оставляют камня на камне от наших убеждений; впрочем, прежде чем рассказать о нем, следует коротко остановиться на некоторых эпизодах врачебной карьеры Миноре, тем более что это придаст нашей истории дополнительный интерес.
В конце XVIII столетия Месмер [85] произвел в науке еще больший раскол, чем Глюк в искусстве [86] . Открыв феномен магнетизма, Месмер приехал во Францию, куда с незапамятных времен являются все изобретатели, желающие, чтобы их открытия получили права гражданства во всем мире. Благодаря своему ясному языку Франция — своего рода всемирный глашатай.
85
МесмерФранц Антон (1733—1815) — немецкий врач, с 1778 г. практиковавший в Париже; он утверждал, что всем живым существам присущ магнетический флюид и что его можно использовать для лечения разных болезней. Сеансы проходили вокруг большого деревянного чана; внутри него находились бутыли с водой, а в крышку были воткнуты металлические прутья, которые пациенты, соединенные веревкой-»проводником», прикладывали к больным местам.
86
...чем Глюк в искусстве.— Немецкий композитор Кристоф Виллибальд Глюк (1714—1787) произвел революцию в оперном искусстве операми «Ифигения в Авлиде» (1773) и «Орфей» (1774); поклонникам Глюка и его стиля, отличавшегося простотой и естественностью, противостояли поклонники итальянского композитора Никколо Пиччинни (1728—1800), к которым принадлежало большинство парижан (в том числе энциклопедисты).
— Если гомеопатию признают в Париже, она спасена, — сказал недавно Ганнеман [87] .
— Отправляйтесь во Францию, — посоветовал господин Меттерних [88] Галлю, — если там посмеются над вашими шишками, вы прославитесь.
Итак, у Месмера появились пылкие сторонники и непримиримые противники, сражавшиеся меж собой так же яростно, как пиччиннисты с глюкистами. Ученая Франция всколыхнулась и принялась обсуждать новое учение. Еще до окончания дискуссии медицинский факультет постановил [89] раз и навсегда, что Месмер с его чаном, проводами и теориями — шарлатан. Впрочем, этот немец имел несчастье сам погубить свое замечательное изобретение, выказав необузданное корыстолюбие [90] . Месмер потерпел неудачу из-за недостоверности своих выкладок, из-за незнания роли, которую играют в природе невесомые флюиды, в ту пору остававшиеся вовсе неизвестными науке, из-за неспособности объять разные стороны своего многоликого учения. Магнетизм может иметь самые различные применения; в руках Месмера он был, сравнительно с тем, на что способен, все равно что теория сравнительно с ее практическими следствиями. Изобретателю не хватило гения, но это ничуть не оправдывает человеческий разум и французов XVIII столетия, которые, как это ни прискорбно, обошлись с учением, возникшим одновременно с человеческим обществом, учением, известным египтянам и халдеям, грекам и индусам, так же, как обошлись в XVI столетии с провозвестником истины Галилеем; хуже того, магнетизм принял на себя двойной удар: на него ополчились и правоверные католики, и философы-материалисты. Магнетизм, искусство, которому был привержен Иисус и которым волею небес овладели апостолы, оказался равно чужд как соратникам Жан-Жака и Вольтера, Локка [91] и Кондильяка [92] , так и церкви. Ни энциклопедисты, ни духовенство не признали этого дара, — древнего, но выглядевшего столь новым. Церковь замалчивала чудеса на могиле дьякона Париса [93] , ученые, несмотря на драгоценные сочинения советника Карре де Монжерона [94] , не проявляли к ним никакого интереса, а ведь чудеса эти впервые указали человечеству на необходимость исследовать флюиды, позволяющие внутренним силам организма противостоять боли, идущей извне. Но для того чтобы произвести подобные исследования, пришлось бы признать существование неосязаемых, невидимых, невесомых флюидов, а тогдашняя наука считала все это признаками пустоты. Меж тем для современной философии пустоты не существует. Десяти футов пустоты достаточно, чтобы потрясти основы мироздания! Особенно тесен мир в представлении материалистов: здесь все взаимосвязано, все взаимозависимо, все подстроено нарочно. «Легче вообразить, что мир был создан случайно, чем что он был сотворен Богом. Возникновение его объясняется множеством обстоятельств и их случайных совпадений. Дайте мне все буквы, составляющие текст «Энеиды», время и место — и, складывая буквы, взятые наугад, я рано или поздно создам «Энеиду» [95] . Эти несчастные, готовые обожествить что угодно, лишь бы не признать существование Бога, не верили и в бесконечную делимость материи, вытекающую из существования невесомых флюидов. Локк и Кондильяк на полстолетия задержали развитие естественных наук, ныне стремительно движущихся вперед благодаря учению о единстве живой природы, которым мы обязаны великому Жоффруа Сент-Илеру [96] . Некоторые стойкие и беспристрастные люди, добросовестно изучившие факты, хранили верность доктрине Месмера, признававшего наличие у человека всепроникающей силы, приводимой в действие волей и дающей власть над всем живым, силы целительной, вмешивающейся в поединок между болезнью и желанием выздороветь. Изучением сомнамбулизма, о котором Месмер имел лишь самые смутные представления, мы обязаны господам Пюисегюру [97] и Делезу [98] ; однако революция прервала их исследования, и последнее слово осталось за учеными мужами и зубоскалами. Впрочем, горстка упрямцев, и среди них несколько врачей, хранила верность новому учению. Эти инакомыслящие до самой смерти подвергались преследованиям своих собратьев. Почтенный цех парижских врачей начал против месмеристов настоящий крестовый поход, и был настолько жесток в своей ненависти, насколько позволяла тогдашняя терпимость на вольтерьянский лад [99] . Правоверные врачи отказывались сотрудничать с врачами, исповедовавшими Месмерову ересь. В 1820 году эти еретики все еще подвергались негласной проскрипции. Несчастья и бури Революции не погасили эту научную вражду. Только священники, судьи и врачи умеют ненавидеть так сильно. Люди в мантии не ведают жалости. Не оттого ли, что борьба идей беспощаднее всех прочих? Доктор Бувар [100] , друг юности Миноре, был одним из тех, кого Месмер обратил в свою веру, и до конца дней оставался предан учению, навлекшему на него лютую ненависть парижского медицинского факультета. Миноре, один из самых рьяных поборников Энциклопедии и самых грозных противников Делона [101] , гонитель Месмера, человек, чье слово имело в этом споре огромный вес, навсегда поссорился со своим товарищем и, более того, стал его преследовать. Мысль о Буваре была едва ли не единственной, которая могла вызвать у Миноре раскаяние и омрачить его спокойную старость. С тех пор как доктор переселился в Немур, учение о невесомых флюидах — так следовало бы именовать магнетизм, по природе своей тесно связанный со светом и электричеством, — стремительно развивалось, несмотря на постоянное глумление парижских умников. Френология и физиогномика — учения Галля и Лафатера, похожие, как близнецы, и связанные одно с другим, как причина и следствие, — открыли не одному физиологу следы существования неуловимых флюидов — источника человеческой воли, определяющего страсти и привычки, форму черепа и черты лица. Магнетические явления, чудеса сомнамбулизма, пророческие видения, позволяющие проникнуть в тайну мира духовного, множились с каждым днем. Странная история фермера Мартена [102] , который поведал королю о своих беседах с ангелами, бесспорно имевших место; известия о сношениях Сведенборга с умершими, столь серьезно обоснованные немецкими авторами; рассказы Вальтера Скотта о сбывшихся пророчествах; удивительные прозрения некоторых ведунов, владеющих секретами хиромантии, карточных гаданий [103] и составления гороскопов; случаи каталепсии и возвращения к жизни с помощью неких болезненных ощущений — все эти явления, по меньшей мере любопытные и проистекавшие из одного и того же источника, рассеивали множество сомнений и увлекали самых равнодушных на путь опытных исследований. Миноре ничего не знал об этом брожении умов, столь сильном на севере Европы и столь слабом во Франции, где, однако, также случались происшествия, которые поверхностные наблюдатели именуют чудесами и которые исчезают в водовороте парижской жизни, как камень в море.
87
ГаннеманСамуэль (1755—1843) —
88
МеттернихКлеменс, князь (1773—1859) — австрийский государственный деятель, канцлер Австрии в 1821—1848 гг.
89
...медицинский факультет постановил...— Имеется в виду отчет комиссаров медицинского факультета Университета и Академии наук о животном магнетизме, составленный астрономом Байи в 1784 г. и осуждавший выводы Месмера как игру воображения (эту позицию медицинский факультет занимал вплоть до 1830-х гг.).
90
...выказав необузданное корыстолюбие.— Людовик XVI предложил Месмеру ренту и жалованье, но изобретатель магнетизма не удовлетворился предлагаемой суммой и организовал сбор денег по подписке.
91
ЛоккДжон (1632—1704) — английский философ-сенсуалист.
92
КондильякЭтьенн Бонно де (1715—1780) — французский философ-сенсуалист.
93
Дьякон ПарисФрансуа де (1690—1727) — французский янсенист, славившийся своей праведностью; на его могиле экзальтированных верующих из янсенистских кругов охватывали истерические конвульсии, оканчивавшиеся, по преданию, исцелением больных.
94
Карре де МонжеронЛуи Базиль (1686—1754) — советник парламента, описавший исцеления на могиле дьякона Париса в книге 1737 г., за которую был заключен в Бастилию, где пробыл до конца жизни.
95
«Легче вообразить... «Энеиду»— Неточная цитата из Д. Дидро (Философские мысли, XXI).
96
Жоффруа Сент-ИлерЭтьен (1772—1844) — французский естествоиспытатель, кумир Бальзака; ср. в написанном через год после «Урсулы Мируэ» «Предисловии к «Человеческой комедии»: «Есть только одно живое существо. Создатель пользовался одним и тем же образцом для всех живых существ. Живое существо — это основа, получающая свою внешнюю форму или, говоря точнее, отличительные признаки этой формы, в той среде, где ей назначено развиваться. Животные виды определяются этими различиями. Провозглашение и обоснование этой системы, согласной, впрочем, с нашими представлениями о божьем могуществе, будет вечной заслугой Жоффруа Сент-Илера, одержавшего в этом вопросе высшей науки победу над Кювье, — победу, которую приветствовал великий Гете в последней написанной им статье» (Бальзак /15. Т.1. С.2). «Унитарное» видение мира, присущее Жоффруа Сент-Илеру, в высшей степени характерно для Бальзака.
97
ПюисегюрАрман Мари Жак Шастене, маркиз де (1751—1825) — ученик Месмера, полковник кавалерии, который предпочел военной карьере изучение сомнамбулизма.
98
ДелезЖозеф Филипп Франсуа (1753—1835) — друг Пюисегюра, естествоиспытатель и филантроп, автор «Критической истории животного магнетизма» (1813), из которой Бальзак почерпнул много фактов; создавая образ доктора Миноре, Бальзак использовал некоторые детали биографии Делеза: и Делез, и Миноре пришли к христианству через магнетизм; оба в преклонном возрасте взяли на воспитание дальнюю родственницу — девочку-сироту.
99
...терпимость на вольтерьянский лад.— В предреволюционную пору в общественном мнении главенствовали не религиозные люди, но безбожники-вольтерьянцы; они относились к своим противникам-верующим с большой язвительностью, которую Бальзак иронически именует терпимостью на вольтерьянский лад.
100
Бувар— этот гонимый медицинским факультетом последователь Месмера, выведенный Бальзаком также в «Блеске и нищете куртизанок», носит фамилию реального лица, известного врача Мишеля Филиппа Бувара (1717—1787), противника Борде; впрочем, их споры не имели отношения к магнетизму.
101
ДелонШарль Никола (1750—1786) — французский врач, глава медицинского факультета, который едва не был изгнан оттуда за приверженность идеям Месмера, однако вскоре сам в них разочаровался.
102
Фермер МартенТома Иньяс (1783—1834) — 2 апреля 1816 г. был принят королем Людовиком XVIII, которому он сообщил, что ангелы велели ему, Мартену, предупредить короля: наследник престола Людовик XVII не умер в 1795 г., как принято считать; он жив, и потому Людовику XVIII не следует короноваться. После этого Мартен был заключен в лечебницу для умалишенных.
103
...удивительные прозрения... карточных гаданий...— Бальзак имеет в виду знаменитого прорицателя Балтазара, которого посещал в 1841 г. как раз во время работы над «Урсулой Мируэ» (письмо к Ганской от 15 июля 1841).
В начале того года, когда Урсуле исполнилось пятнадцать лет, покой гонителя месмеристов смутило следующее письмо:
«Старый товарищ!
Всякая дружба, даже утраченная, дает права, не теряющие силу за давностью лет. Я знаю, что вы еще живы, и лучше, чем нашу вражду, помню счастливые дни в берлоге на улице Святого Юлиана Христарадника. Перед тем как покинуть этот мир, я непременно хочу доказать вам, что магнетизм рано или поздно будет признан одной из главных наук — если, конечно, науке не суждено быть единой и неделимой. Я располагаю неопровержимыми доказательствами, способными истребить ваше неверие. Быть может, вашему любопытству я буду обязан счастьем еще раз пожать вашу руку, как пожимал ее до появления Месмера.
Взвившись, словно лев от укуса слепня, противник месмеризма без промедления выехал в Париж и оставил свою карточку у старика Бувара, жившего на улице Феру, возле собора Святого Сульпиция. Бувар прислал ему в гостиницу записку: «Завтра в девять, на улице Сент-Оноре, против церкви Успения Богоматери». Миноре, к которому возвратилась молодость, не мог заснуть. Он отправился к знакомым врачам, чтобы выяснить, не перевернулся ли мир, не прекратила ли свое существование Медицинская школа и на месте ли четыре факультета [104] . Старые знакомые успокоили его, заверив, что древний дух сопротивления не угас, но академики сменили оружие и, прибегая вместо травли к насмешкам, ставят явления магнетизма на одну доску с трюками Комуса [105] , Конта [106] и Боско [107] , с фиглярством, фокусами и так называемой занимательной физикой. Эти речи не помешали старому Миноре пойти на свидание со старым Буваром. После сорока четырех лет вражды противники встретились на улице Сент-Оноре. Французы — люди слишком легкомысленные, чтобы быть способными на долгую ненависть. К тому же в столице Франции политическая, литературная и научная деятельность столь обширна и многообразна, что всякий может отыскать себе здесь поприще и царить на нем в свое удовольствие. Ненависть отнимает много сил, и тот, кто не ищет примирения, непременно обзаводится единомышленниками. Поэтому о своей розни помнят лишь целые сословия. Робеспьер и Дантон обнялись бы по прошествии сорока четырех лет, что же до наших врачей, то ни один из них не подал другому руки, Бувар первым нарушил молчание:
104
Четыре факультета— во французских университетах в XVIII в. было четыре факультета: богословский, правоведческий, медицинский и философский.
105
Комус(?—1820) — прозвище французского фокусника, специализировавшегося на трюках из области занимательной физики.
106
КонтЛуи Кристиан Эмманюэль Аполлинер (1788—1859) — французский чревовещатель и фокусник.
107
БоскоБартоломео (1793—1862) — французский фокусник итальянского происхождения.
— Ты выглядишь великолепно!
— Да, я чувствую себя неплохо, а как ты? — ответил Миноре, раз уж лед был сломан.
— Как видишь.
— Неужели магнетизм не помогает избежать смерти? — беззлобно пошутил Миноре.
— Нет, порой он ее даже приближает.
— Так ты не богат? — спросил Миноре.
— С какой стати?
— А я вот богат!
— Меня интересуют не твои деньги, а твои убеждения. Пойдем, — сказал Бувар.
— Упрямец! — воскликнул Миноре.
Месмерист повел скептика по довольно темной лестнице; со всевозможными предосторожностями они поднялись на пятый этаж.
В эту пору в Париже заявил о себе необыкновенный человек [108] , которому Господь даровал необъятное могущество и магнетические способности во всем их многообразии. Как некогда спаситель рода человеческого, великий незнакомец, здравствующий и поныне, мгновенно и окончательно излечивал на расстоянии самые тяжкие, самые застарелые недуги; более того, он в мгновение ока смирял самую непокорную волю и превращал обычных людей в сомнамбул. Лицо незнакомца, который утверждает, что подчиняется одному лишь Господу и, подобно Сведенборгу, сообщается с ангелами, являет собой сгусток энергии и выражает безграничную, львиную мощь. Причудливые, неправильные черты этого лица страшны и грозны; голос, исходящий из недр существа незнакомца, словно пропитан магнетическими флюидами; он проникает в слушающего через все поры. Излечив тысячи больных и не получив признания в обществе, незнакомец удалился от света и добровольно обрек себя на безвестность и полное одиночество. Его всемогущая длань, которая возвращала умирающих дочерей матерям, отцов рыдающим детям, обожаемых любовниц упоенным страстью любовникам, которая исцеляла больных, приговоренных врачами к смерти, и облегчала последние часы жизни тем, кого уже невозможно было спасти, длань, благодаря которой в синагогах, католических храмах и протестантских кирхах служители разных культов, сплоченные одним чудом, служили благодарственные молебны единому Богу, — эта верховная длань, излучавшая свет жизни, который слепил закрытые глаза сомнамбул, не поднялась бы ныне даже для того, чтобы возвратить королеве наследного принца. Укрывшись воспоминаниями о своих благодеяниях, словно светозарным саваном, он покинул дольний мир ради мира горнего. Но на заре своего царствования, едва ли не удивляясь собственному всесилию, человек этот, столь же бескорыстный, сколь и могущественный, позволял иным любознательным людям быть свидетелями его чудес. Вести о его славе, которая некогда была огромной и, быть может, завтра вновь сделается таковой, достигли ушей престарелого доктора Бувара. Гонимый месмерист узрел самые блистательные свершения той науки, которую берег в своем сердце, как сокровище. Несчастья Бувара тронули сердце великого незнакомца и расположили его к старцу. Поэтому, поднимаясь по лестнице, Бувар слушал шутки своего давнего противника с лукавой улыбкой. На все колкости он отвечал только одно: «Посмотрим! Посмотрим!» и легонько покачивал головой, как человек, уверенный в своей правоте.
108
...необыкновенный человек...— Прототип этого персонажа — Луи Шамбеллан (1779—1852), с которым Бальзак был лично знаком (26 или 27 августа 1832 г. он писал матери о «Луи Ламбере»: «Это затмит господина Шамбеллана, а с ним и всех прочих поклонников Сведенборга» — Переписка. Т.2. Р.100). Бальзак точно воспроизводит детали его биографии и облика.
Квартира, куда попали двое врачей, была более чем скромной. Бувар ненадолго зашел в спальню, смежную с гостиной, оставив Миноре в одиночестве и тем усилив его недоверие. Однако очень скоро Бувар вернулся и пригласил старого друга в соседнюю комнату, где их ожидали таинственный последователь Сведенборга и сидевшая в кресле женщина. Она не шелохнулась и, кажется, даже не заметила вошедших.
— А где же чаны? — с улыбкой спросил Миноре.
— Нам не нужно ничего, кроме Господней воли, — серьезно ответил последователь Сведенборга. На вид ему было лет пятьдесят.