Условный разум
Шрифт:
— Александр Владимирович, вы крепко спали, — сказал Мазин. — А сейчас проснулись.
Молниев держал в руках «пустышку».
— Зачем вы всунули мне в руки эту штуку?
Мозес отобрал от него «пустышку» и внимательно осмотрел ее. Вроде бы, русский артефакт ничем не отличался от хармонтского. Рассогласования потоков не произошло. Это была хорошая весть.
— Послушайте, Молниев, я отвечу на ваши вопросы, но сначала хотелось бы узнать, как вы провели последние десять минут?
Молниев уже пришел в себя, ему и самому хотелось рассказать о чудесном путешествии,
— Я закрыл глаза. Но оказалось, что это не мешает мне прекрасно видеть. Какая-то непонятная сила наполнила мой организм. Как будто каждая моя клеточка получала энергию извне. Это было непонятно и страшно, но очень приятно. Я сознавал, что смогу использовать эту чужую энергию только на благое дело. Никто не отдавал приказа, но и так было понятно, что мне надлежит сделать дальше. Я встал и пошел в дальний угол кабинета. Рядом с сейфом обнаружилась неказистая дверь.
— Эта наша кладовка. У нас там хранится архив муниципальной переписки.
— Я не знал, — сказал Молниев. — Меня туда почему-то потянуло.
— Дверь заперта.
— И этого я не знал. Дернул за ручку, дверца и открылась.
— Чудеса! — сказал Мазин.
— Оказалось, что я попал не в чулан, передо мной открылся огромный зал, напоминающий по убранству залы Екатерининского дворца в Царском Селе. Если вы там были, то поймете, о чем я: изысканная роскошь, предназначенная не для стороннего наблюдателя, а для живущей там царствующей особы. Я понимал, что никаких царей сейчас нет, но вспомнил, что в Чучемле есть один большой любитель аристократического образа жизни — промышленник Васечкин. А это значит, что я, каким-то невообразимом образом был переброшен в провалившийся под землю особняк. Фантастика, не правда ли? Как будто я, против своей воли, вдруг стал старателем.
— Дальше, — сказал Мозес. Его явно заинтересовал рассказ Молниева.
— Я долго рассматривал обстановку праздничного зала. У Васечкина есть желание подражать великим предкам, но не хватает вкуса. Все дело в том, что тонкий вкус на роскошь или заложен в человеке с детства, или воспитывается годами упорного труда под надзором умелых преподавателей. Самообразование, а это случай Васечкина, в таком деле, как правило, не помогает. Ему следовало прислушаться к профессионалу, но он посчитал, что справится сам. Но ошибся.
— Давайте вернемся к вашему приключению, — прервал его Мозес. — Меня интересуют чужие предметы, которые вы там обнаружили. Один из них вы принесли с собой.
— Да. Странная штука. Мне захотелось притащить только один красивый диск, но не получилось, он каким-то непостижимым образом оказался связанным со вторым, аналогичным. Я попытался отломать второй, несколько раз сильно ударил по нему ногой. Но у меня ничего не получилось. Я бы с удовольствием продолжил свои попытки отломать второй диск. Это весело. Иногда мне нравится
— Я обычно не поощряю бессмысленные попытки, обреченные на неудачу, — признался Мозес. — Это как раз такой случай.
— Не всегда действия человека должны подчиняться строгой логике, — возразил Молниев. — Беспорядочное стремление к получению обязательной выгоды — порочное качество, которое погубило большое количество талантливых людей. Это я вам как фантаст говорю. А мы, фантасты, в таких вещах разбираемся.
— Я запомню вашу парадоксальную теорию, — ухмыльнулся Мозес. — Мои жизненные принципы она вряд ли опровергнет, но пригодится в качестве анекдота, я буду ее пересказывать своим друзьям во время магнитных бурь.
— Не знал, что американцы способны на иронию. Не понял только, чем ее вызвал? — сказал Молниев, игривый комментарий Мозеса его обидел.
— Боже упаси! Какая ирония. Человек, который хотел разломать «пустышку» подручными средствами и, пиная ее собственными ногами, достоин восхищения. Из вас получился бы отличный ученый, но вы поступили мудрее, решив стать фантастом. Какое красивое парадоксальное решение вы предложили. Фантасты любят парадоксы, не правда ли?
— Вы называете эти связанные диски «пустышками»? Красиво.
— Давайте вернемся к обсуждению интересующего меня события, — сухо сказал Мозес. — Видели ли вы во время своего приключения другие чужие предметы?
— Нет, вроде бы.… Но я не разглядывал детали, — признался Молниев. — Меня больше заинтересовало фальшивое богатство обстановки усадьбы.
— В следующий раз постарайтесь быть внимательнее. Нельзя исключать, что я допрошу вас еще раз.
— Вы думаете, что я когда-нибудь еще раз провалюсь в этот параллельный мир? — спросил Молниев. — И еще раз совершу поразительное перемещение в пространстве и во времени?
— Уверенно предсказать не могу. Но на всякий случай советую быть готовым.
Представить, что этому смешному фантасту могут быть доступны альтернативные входы в Зону, было сложно. Но однажды это ему уже удалось. И произошло это на глазах у Мозеса. Он давно запретил себе судить о людях по внешнему виду и, тем более, по словам, которые они произносят во время допроса, поскольку это абсолютно непродуктивно. Люди — загадочные существа. Это плохо, потому что предсказать их поступки очень трудно.
Нельзя сказать, что Молниев вызывал у Мозеса хотя бы каплю симпатии. Скорее наоборот, пустых болтунов и фантазеров он не любил. В лучшем случае, пытался использовать в своих целях. Вот и Молниева можно было попробовать использовать с пользой. Должны же быть на Земле люди, которые способны приносить пользу? Таких кандидатов в Чучемле обнаружилось сразу два: фантаст и мечтатель Молниев и любитель наличных денег старатель Корябеда. Понятно, что старатель — человек ненадежный. Его услугами придется воспользоваться лишь в том случае, если фантаст опозорится. Идейные, если дело касается денег, обычно проигрывают в решительности жадинам и мошенникам.