Успеть до полудня
Шрифт:
– Ты перепутал дни, Ламото. Это было вчера, – делаю вид, что все происходящее меня никак не касается, и лишь ускоряю шаг. Впереди спасением маячит вывеска "Кофейных радостей" – заведения госпожи Суетоби, пускай к кофе я дышу ровно, но прямо сейчас я готова любить его всей собой, лишь бы только избежать внимания червяка Суи.
– Не лезь в дела старших, Отребье! Если я сказал труп, значит, труп. И ко вчерашней находке он не имеет никакого отношения, – в этом месте я остановилась, повернулась и поинтересовалась:
– И кто у вас труп? – чуть было не вырвалось: "И кто из вас труп?", но
– Юная тигрица, – нахмурившись, произнес Ламото, а мне поплохело.
– И насколько юная? – да, это я сиплю, а как иначе, когда тревога схватила за горло и не позволяет выдохнуть.
– Информация уточняется, – оборотень отвел взгляд и продолжил: – Вроде как, смерть свежая. Документов при себе нет. Подходит под описание твоей потеряшки: цвет волос, оранжевые кроссовки на ногах. Тело час назад достали из реки рыбаки, везут на континент. Нас попросили подъехать. Если мы выдвинемся сейчас, успеем на ближайший паром.
– Мы? – я в шоке, но это его "мы" отловила мгновенно. Никаких совместных "мы" с Ламото я не рассматривала, ни в каких сочетаниях.
– Мы, Отребье, – уже полностью успокоившись и вернув себе высокомерно-отстраненный вид, проговорил тигр. – Альфы нет, чтобы сопроводить тебя на континент. Тадеуш со вчерашнего дня отсутствует. Безопасники которые сутки на ногах, у них и без тебя забот хватает. Сообщение передали мне, попросили доставить тебя на опознание и вернуть в стаю, желательно, к вечеру. Поэтому шевелись, Катиро, скоро отправление парома, – и Ламото бодро зашагал в сторону стоянки автомобилей. – И раз уж все умыли лапы, то теперь мне с тобой весь день мучится.
– Угу, – пробормотала злая я, устремляясь вслед за тигром, – это ещё кому с кем придется мучится!..
Желтый пролив растянул свои мутные воды на многие километры. Как в длину, так и в ширину. Мы только отплыли с острова, и противоположного берега пока не было видно. И ещё примерно с час пути на горизонте будет одна водная гладь. Лишь потом медленно из тумана расстояния начнет проступать скалистый берег, густо заросший кустарником кшуэ. Ещё чуть позже проявятся очертания Киоташи – ближайшего портового города континента – с его высотными застройками, зелёными парками и множеством площадок для гольфа. Последнее – прихоть местных жителей. Практически каждая третья семья в Киоташи играет в гольф, а каждая пятая – содержит и обслуживает площадки для гольфа.
Лично меня сейчас гольф волновал в последнюю очередь, а вот от тревоги относительно предстоящей встречи уже подташнивало: а вдруг там, по другую сторону пролива, на холодном бетоне портовой набережной действительно лежит моя девочка? Та папина "славная кошечка", чьи волосы пахнут карамелью; та, которая любит взмывать вверх и падать вниз в бережных руках своего отца; та, которой нравятся яркие кроссовки и велосипеды, нравятся цветные плетения из нитей и зеленые атласные ленты на руле.
И я всерьез ее считала уже своей. Я столько про нее знаю, благодаря нашей связи. Ее эмоции, ее предпочтения, ее ощущения… На последней мысли я дернулась – так вот кого я отражаю телом! Ну конечно! Это не мне было плохо с утра, это не меня бросало то в жар, то в холод, и это не у меня
А потом весьма быстро затихло.
Вурдалаков день! Как там Ламото сказал? "Вроде как, смерть свежая… Тело час назад достали из реки рыбаки, везут на континент".
О Великая Степь!
Бросив взгляд на часы, поняла, что около трёх часов назад я проснулась от тяжелого физического состояния, потом я была у дока Гаирэша, и симптомы прошли. Прошли, потому что девочке стало лучше? Или потому что её жизнь оборвалась, а вместе с ней прекратилась и наша связь?
Может быть и так, и так. По времени подходят оба варианта. Тревога внутри меня начала усиливаться. Дышать стало труднее, в груди одновременно и пекло, и будто каменело – нарастала обжигающая тяжесть. Ладони вспотели. Удушливая волна поднялась от живота и полезла скользким слизнем вверх, накрыв меня с головой, оглушив, практически полностью лишив возможности дышать.
Так… Так… Это состояние я уже проходила. Дальше мне никак нельзя. Я отказываюсь возвращаться в то состояние бессильного скулежа и беспомощности перед нарастающим ужасом. Как говорил психотерапевт, панические атаки поддаются регулированию, было бы желание клиента. Я желаю! Я очень желаю никогда больше не возвращаться в свое прошлое! А потому важно перестать мыслями питать страхи и начинать создавать опоры. Пора перестать зацикленно пережевывать тревожащие факты. Необходимо искать и другие возможные благоприятные исходы.
Мое состояние вообще может быть никак не связано с состоянием девочки. Раз!
Девочка может быть действительно больна, но о ней есть кому позаботиться, и он сделал это, оттого ей и полегчало. А значит, симптомы ушли и у меня. Два!
Девочка могла уснуть, вырубиться, потеряв сознание, другие, более худшие варианты я рассматривать отказываюсь. Три!
Девочке может быть до сих пор плохо, но сама наша связь временно ослабла или прекратилась вовсе. Я же ее не все время чувствую, а короткими периодами. Четыре!
Вирейского слизня тебе в двигатель! Да сколько же еще плыть?! И есть ли какая-то свежая информация по ситуации в порту Киоташи?
С этими вопросами я решила обратиться к Ламото. Он, как только мы зашли на паром, занял место у противоположного борта судна и лишь изредка поглядывал на меня. Сейчас его внимание было занято тремя милыми тигрицами, откровенно флиртующими с младшим бэтой. Что ж, их понять было можно, если не знать о паршивом нутре тигра.
Я осторожно подошла к увлеченно болтающим оборотням и, дождавшись, когда Ламото переведет свой взгляд на меня, задала интересующий вопрос:
– Есть ли уточненная информация по найденной… – здесь я замялась, не зная, как мягче выразиться в присутствии непосвящённых, – … девушке?
– Не, – вальяжно откинулся на бортик тигр, – до посадки на паром мне не звонили. А сейчас связи нет, здесь обычно телефон не ловит.
– А сколько нам ещё плыть? – да, на континенте я ни разу не была, это моя первая поездка. И терпение во мне на исходе, нервы и так натянуты в дрожащие струны.
– Ещё минут сорок, – и, заскучав со мной, бета снова переключился на молодых тигриц.