Успокой моё сердце
Шрифт:
Джером тоже смотрит туда. На тесто, на глазурь, на духовку…
Из-под опущенного взгляда, сквозь свои длинные ресницы, просительно глядит на место рядом со мной.
– Хочешь помочь?
Кивает.
– Замечательно, родной. Я буду только рада.
Опускаю его обратно на пол, выдвигая из-за стойки высокий стул. Джером забирается на него, внимательно глядя на миску с тестом. Его интерес паутинками пронизывает всю столовую.
– Любишь кексы? – интересуюсь, добавляя в тесто ещё немного муки, помешиваю остывающую глазурь.
Завороженно
– Хочешь попробовать? – цепляю его взгляд, указывая на тесто.
Вопрос белокурого создания так и повисает в воздухе.
– Смотри, - стерев глазурь с края миски пальцем, облизываю его, улыбаясь Джерри, - м-м-м, вкусно…
Немного удивленно и с каплей робости он повторяет за мной, протягивая к смеси руку. Подвигаю миску ближе, дабы облегчить ему задачу.
– Ну как?
Маленькие малахиты загораются восторгом. Искренняя, широкая улыбка полноправно завладевает лицом их обладателя.
– Твоему носу тоже понравилось, - посмеиваюсь, стирая каплю шоколада с личика малыша, - кажется, уже всех накормили.
Джером тоже смеется. Не тревожно, весело, наслаждаясь новой игрой. Пробует растаявший шоколад ещё дважды – теперь каждый из крохотных пальчиков побывал в глазури.
– Оставь немного для теста, зайчик, - протягиваю ему салфетку, качнув головой, - а то не хватит кексам.
Джером, смущенно хихикнув, оставляет глазурь в покое. С шоколадом на руках справляется крайне быстро, возвращая мне салфетку обратно.
– Ну вот, теперь можно и испечь, - разлив смесь по формам, сообщаю я, - поможешь мне их украсить?
Вместе с малышом мы очень скоро завершаем все приготовления к отправке выпечки в духовку. С точностью, многим детям неподвластной, не пролив почти ни капельки мимо формы, Джерри заливает кексы шоколадной глазурью из большой ложки, восхищенно наблюдая за результатом своей работы.
И его вид в этот момент, улыбка, горящий взгляд, восторг – убеждают меня, что все будет в порядке. Кошмары перестанут мучать маленького ангела. Они оставят его в покое и позволят жить жизнью обыкновенного ребенка. Они не заставят его плакать, как этой ночью, не заставят пить снотворное, чтобы уснуть и не видеть больше всяких ужасов… Это вполне реально, хотя раньше и казалось волшебным сном. Все реально, если верить. Теперь я в этом убедилась.
Отправляю формочки в духовку, включая нужную температуру, когда Джером внезапно спрыгивает со стула, кидаясь к лестнице.
К тому моменту, как я оборачиваюсь, он уже сидит на руках отца, восторженно указывая ему то на меня, то на духовку и изображая руками кексы, которые мы печем. Выглядит совершенно счастливым ребенком.
Эдвард внимательно и с улыбкой слушает сына, но что-то в его взгляде подсказывает,
По окончании рассказа мальчика, Эдвард, целуя бледный лоб, сосредотачивает в глазах выражение, столь ожидаемое Джеромом. Разделяет и его радость, и его приятное волнение, и восторженность… Возвращается.
– Кексы, значит, - посмеивается, спускаясь по лестнице на оставшиеся пару ступеней, - здорово!
Не верю этому его настроению. Ни капли. Уже ничему в нем не верю. Рука, будто подавая сигнал воспоминаниям, саднит.
– Белла приготовила?
– Мама, - чуточку нахмурившись, поправляет Джерри, - ма-ма!
– Мама, - Каллен с готовностью соглашается, на мгновенье касаясь меня взглядом. Поспешно отвожу его, возвращаясь к формам. Не хочу смотреть.
В кухне повисает молчание. И это молчание напрягает Джерома. Я вижу, что он находится в некотором недоумении, почему я не бегу к Эдварду и не смеюсь вместе с ним, как прежде. И почему не улыбаюсь так же искренне, как вчера. На пользу мальчику это точно не пойдет.
– Посмотрите «Спасателей», - киваю на телевизор и кресла перед ним, разряжая накалившуюся обстановку - а я уберу здесь.
Эдвард пожимает плечами, покрепче перехватив сына.
– Пойдем спасать мир, - заговорщически шепчет ему на ухо, - бурундуки без нас не справятся.
Джерри не против. Он даже пытается усмехнуться шутливому тону папы. Но то ли чувствует его натянутость, то ли под кожу пробирается напряжение, повисшее между нами, то ли он просто догадывается, что случилось что-то не очень хорошее, но прежний блеск внутри драгоценных камушков затухает.
Безвозвратно.
…Белая дверь идеально ровная. Её гладкая деревянная поверхность, серебристая ручка, поблескивающая от яркого солнца, забравшегося в дом через окно, со вчерашнего дня ничуть не изменились. Это – удивительное свойство предметов, в отличие от людей. Человеческая жизнь идет, вкусы, нравы меняются, отношения людей, характеры, мысли – непостоянны. А предметы все те же.
И если вчера вечером я, даже не догадываясь, что будет всего через пару часов, заходила в нашу спальню, забираясь на кровать между Джеромом и Эдвардом, обнимая их обоих, то сегодня я стою в коридоре. Том самом. Возле той самой стены. Внимательно изучаю глазами пол, стены, потолок и лестницу… жду.
Актриса из меня бы вряд ли получилась. Ещё там, в Америке, с Джеймсом, когда провал – ощутимое физическое наказание, может быть. Но с тех пор много воды утекло, и теперь с каждым разом прятать истинные эмоции удается все хуже.