Утонувший в кладезе
Шрифт:
— В книгах у девушек всегда родятся викинги, — сказал Лейф обиженно. У него больше не было желания ударить ее. Наоборот, он бы убил всякого, кто поднял бы руку на это существо. Даже берсерка Эрика по прозвищу Веалокин (что означает Смертоносный) из дружины Олафа Покорителя!..
Труда перестала хохотать, тыльной стороной ладони отерла выступившие слезы.
— Викинги у девушек родятся не всегда, — сказала она. — А если родятся, то не всегда викинги. Чаще просто дети. А порой и вовсе безродные ублюдки…
— Не
— Плевать! — Голос Труды стал жестким. — Я здесь не для того, чтобы учить тебя жизни. Я должна научить тебя кое-чему другому… Давай-ка поужинаем, и в кроватку. Ты хоть и младенец, но мне понравился, а времени для уроков у нас еще много.
Они с удовольствием поужинали.
Лейф все время говорил не то, и Труда беспрерывно хохотала. Но ему теперь и вовсе нравился ее неудержимый смех — поэтому он говорил не то с еще большим энтузиазмом.
Потом Лейф сложил грязную посуду на ленту.
Труда встала из-за стола, потянулась. Мешочки на ее груди от этого поднялись, став еще более красивыми.
— А как называются эти твои мешочки? — спросил Лейф. Ему снова захотелось стиснуть их руками. И снова лечь на Труду.
— Мешочки! — Девушка опять прыснула, но лениво и негромко. — Мешочки эти называются грудями.
— Вот это да! — воскликнул Лейф. — А я всегда считал, что слово «грудь» имеет лишь единственное число!
Она опять потянулась:
— Ну! Так и будешь стоять, словно заколдованный тролль? Давай-ка, покажи, чему научился. Сделай мне викинга! — И вдруг покачнулась. — Ой, что-то голова кру…
Она не договорила, уронила руки, еще раз покачнулась. И рухнула на пол.
Лейф хотел ее подхватить, сделал шаг. Второго сделать не успел — почувствовал неодолимую сонливость. Сил дойти до Труды уже не оказалось, а до постели было еще дальше. И он тоже опустился на пол. Подумал, что времени для уроков у них, кажется, не осталось, и провалился в сон.
Очнулся он на кровати. Судя по гомону птиц за окошком, было раннее утро. Лейф приподнялся на локте, огляделся.
Труда лежала рядом, лицом к нему. Волосы девушки разметались по подушке, подобно застывшим волнам неведомого желтого моря, а лицо словно было освещено солнцем — она улыбалась во сне.
Лейф осторожно стянул с нее до пояса одеяло, посмотрел на обнаженное тело, на тяжелую левую грудь, из-под которой выглядывала вторая — по-видимому, более скромная — подружка; на чуть выглядывающий из коричневого кружочка маленький бугорочек, отдаленно похожий на его собственные соски. Вот только собственных никогда не хотелось коснуться губами…
О боги мои, Тор и Один, как же она прекрасна!.. И как он жил раньше один! Спасибо тебе, учитель Андерс, ты знал, что может сделать ученика счастливым!..
Ему захотелось стянуть одеяло полностью. И вновь заняться любовью.
Но
Лейф смотрел на Труду и словно распадался на части. Глаза жили отдельно от него, любовались гладкой девичьей кожей и больше знать ничего не хотели. Левая нога изо всех сил сдерживалась, чтобы не пощекотать шершавую Трудину пятку. А правая рука уже скользила под одеяло, туда, где сходились воедино крепкие гладкие бедра. Трудины бедра…
Нельзя, сказал Лейф руке. Ведь она спит!..
Ну и что, ответила рука. Как только я туда проберусь, проснется…
Нет, сказал он. Мы теперь с тобой не одни. Нам надо думать о других.
Но разве ты хочешь не того же?..
Того же, согласился он. Очень хочу. И все же придется чуть-чуть подождать и дать человеку поспать.
Но рука его не послушалась. Она скользнула под одеяло, коснулась шелковистых волосиков внизу живота и побежала дальше.
— Подожди ты, неугомонный, — сказала Труда сонным голосом. — Я хочу принять душ.
Глаза ее раскрылись, и Лейф потрясенно обнаружил, как они глубоки.
— А можно, я приму душ вместе с тобой? — спросил он и сам подивился своему вопросу.
Труда улыбнулась:
— Конечно, можно, глупый.
Улыбка была совсем необидной. А слово «глупый» имело совсем не то значение, к которому он привык.
— Глупый, — пробормотал он. — Как хорошо быть глупым!
— Да и я себя веду как последняя дура, — сказала Труда, и было непонятно, осуждает она себя или восхищается. — А ты ласковый, как теленок… Никогда не думала, что в замке Стуре встречу ласкового парня!
Под душем они стояли вдвоем.
Труда рассказывала ему, как называются различные части своего тела, и это он вытерпел.
Сразу выяснилось, что многое у нее называется так же, как и у него. Это он тоже вытерпел.
А потом он заметил, как странно вода струится по Трудиному телу — обтекая все выпуклости и скрываясь во впадинах.
Этого Лейф вытерпеть уже не смог.
И они немедленно занялись любовью.
Они любили друг друга днем перед обедом и вечером, перед ужином. А в перерывах Лейф рассказывал Труде о викингах, богах и войнах. «Какой ты умный!» — восхищалась она. Потом Труда рассказывала ему о своей жизни. «Какой ты глупый!» — удивлялась она. Потом она задумывалась, мрачнела, и, чтобы убрать грусть с девичьего лица, Лейф принимался ее целовать. И тогда они вновь начинали любить друг друга.