Утонувший в кладезе
Шрифт:
По-видимому, такого количества любви человеку выдержать невозможно. Во всяком случае, после ужина они, как и вчера, сразу уснули.
Зато на следующее утро сил было хоть отбавляй.
И они вновь шептали друг другу слова, от которых громко стучало сердце.
— Никогда не думала, что так в жизни бывает, — сказала Труда.
И они вновь любили друг друга.
А после ужина опять уснули.
Так продолжалось пять дней. На шестой Лейф проснулся и, не открывая глаз, привычно потянулся к Труде. Было самое
— Иди сюда, — позвал он шепотом. — Я хочу сделать тебе викинга.
Эта фраза была паролем. А отзывом было:
— Не сделаешь, глупый. У меня нет зелени в глазах.
Лейф уже знал, почему и для чего зеленеют девичьи глаза. Но раз за разом повторял пароль — хотя бы для того, чтобы услышать, как девичьи губы произносят слово «глупый».
На этот раз он отзыва не дождался.
Тогда Лейф открыл глаза. И вскочил: труды в Клетке не было. Бросился к душу. Вода не шумела, однако он все-таки заглянул.
Пусто.
Дальше было так, будто он все еще занимался любовью. Только непонятно — с кем. Разве лишь с собственным ужасом Прыгало сердце, колотило в виски… Лейф метался по клетке, как зверь, сокрушая по пути стол и стулья.
Наконец в зеркале появился учитель Андерс, мягко сказал:
— Успокойся, мой мальчик… Что с тобой происходит?
— Верните мне Труду, — взмолился Лейф. — Пожалуйста! Я люблю ее. Прошу вас, учитель…
— Стоит ли беспокоиться о проститутке! — Учитель Андерс улыбнулся. — Скоро у тебя будет много девушек.
— Когда?
— Очень скоро!
— Но мне нужна именно она!
Лицо Андерса приняло обычное жесткое выражение.
— Я не могу вернуть тебе Труду, мой мальчик. Я не хотел тебе говорить, но раз ты ее любишь, все меняется… — Учитель помолчал, будто собираясь с силами. — В общем, мой мальчик, Труду похитили. И умертвили!
Под ногами Лейфа словно разверзлась пропасть. И чтобы не упасть в нее, он схватился за спинку стула.
— Как похитили! — У Лейфа задрожали губы. — Кто?
— Те самые люди, что убили твоего отца. То есть не те же персонально, однако… Словенские шпионы.
На следующий день всегда запертая дверь снова отворилась, и в Клетке появилась новая гостья. В отличие от Труды она была черноволосой и худощавой и сразу не понравилась Лейфу.
Какая безобразная, подумал он. Зато теперь я знаю, что такое юбка…
— Здравствуй, Лейф. Меня зовут Агнетта.
Лейф молча отвернулся.
Зашуршала одежда. Горячая девичья рука коснулась шеи Лейфа, пробралась к нему под воротник.
— Уйди! — сказал он.
— Почему? — удивилась она. — Неужели я тебе не нравлюсь?
— Да, не нравишься.
— А ты посмотри на меня получше! — Она повернула его к себе.
Лейф хотел ее ударить.
И
Потому что тело ее оказалось очень похожим на Трудино.
Нет, совершенно не похожим. Она была тоньше и ниже Труды, со впалым животом. И грудь ее в подметки не годилась Трудиной — два крошечных бугорка с торчащими сосками.
Но бросив на эти бугорки взгляд, Лейф уже не мог оторваться.
И оказалось, что она — пусть и по-другому, но прекрасна. И опять бил его по голове своим молотом Тор… Опять нарастали неодолимые желания…
И оказалось, что узкие бархатистые бедра — ничем не хуже полных и гладких.
И оказалось, что внизу живота и между бедрами — ничего нового. Те же курчавые волосики и та же притягивающая неровность…
И оказалось, что любовь с Агнеттой — ничуть не хуже любви с Трудой.
Все было похоже. И закончилось похоже — после ужина они заснули, а утром Агнетты и след простыл.
Вернуть ее Лейф учителя Андерса не просил.
Потом появлялись Фрида и Хельга, Брюнхильд и Анни. И еще двое, именами которых Лейф даже не поинтересовался.
Все они были очень разными, но кончалось с ними очень одинаково.
Лейф не хотел заниматься с ними любовью, и это нехотение наполняло его душу до краев. И до первого прикосновения… А потом все повторялось. Они вдруг становились красивы и желанны.
Правда, Тор со своим молотом оставил его в покое. Лейф бросал девушек на постель, раздирал на них платье — у Труды бы он платье никогда не разодрал! — наваливался на них всем телом и быстро получал желанное наслаждение. А потом равнодушно слушал, как они стонут и вскрикивают под ним, как зовут мамочку и шепчут ласковые слова, каких он никогда не встречал в книгах. И думал, что он перестал быть викингом…
Лишь Анни, девушка со странно мягкой грудью и очень широким тазом — ни у кого из гостий такого не было — лежала под ним, безмолвная и равнодушная, словно деревянная скамья. А когда он отвалился от нее, посетовала, что он испортил хорошее платье. Ну да ничего, на деньги, которые ей заплатят, она купит себе новое, очень красивое. Как у королевы. И пусть эти девки слезами умоются — она отобьет у них всех клиентов. И сумеет наконец досыта накормить Свена. Бедный мой сыночек, прости меня за то, что я так часто оставляю тебя одного…
Лейф почему-то вдруг почувствовал к ней благодарность. Как будто она научила его чему-то неизвестному, но очень и очень важному…
На следующий день он попросил учителя Андерса больше гостий к нему не присылать.
— Ты по-прежнему любишь Труду, мой мальчик? — спросил тот.
— Нет, — сказал Лейф.
Он не соврал.
Любовь его к Труде исчезла. Но ненависть к словенам осталась. Навсегда!..
22. Ныне: век 76, лето 3, вересень