Утра Авроры
Шрифт:
На улице послышался шум. Почему в этом городишке вечные беспорядки? У человека здесь нет ни единого шанса спокойно уйти из жизни. Кто это вообще придумал - «уйти из жизни»? Как будто из неё действительно можно куда-то уйти, как из какого-то дома или сарая.
Внизу хлопнула дверь, по лестнице протопали чьи-то грубые башмаки. Орландо поспешно сунул нож за свой кожаный ремень.
– Феррера? Слава Богу, ты здесь! - Толстый трактирщик Джон попытался отдышаться, но он явно торопился, и воздух с лёгким хрипом вырывался из его горла. - Идём со мной!
Джон схватил его за локоть и потянул за собой, но Орландо вывернулся.
– Не
Трактирщик устало провёл ладонью по вспотевшему лбу.
– Снова стычки, Орландо. Есть раненые.
– Ну, а я здесь причём?
– Как причём? Что значит причём! Там твои товарищи!
– У меня нет здесь товарищей.
Джон резко выдохнул и посмотрел на Орландо со злостью.
– Ну, вот что, оставь-ка свою философию до лучших времён. Им нужна твоя помощь. Подумай об их жёнах и детях!
Орландо меньше всего хотелось думать о чьих-то жёнах и тем более детях, но этот восторженный недоумок просто не даст ему с чистой совестью зарезаться на собственном полу.
– О Боже… Ладно, идём.
***
Комнату освещала луна, когда Орландо наконец вернулся и завалился на постель. Он не рассчитывал, что провозится так долго. В последнее время забастовки и стычки не были редкостью, а без раненых они почти никогда не обходились. Орландо не был врачом, но обладал навыками оказания медицинской помощи, поэтому за ним часто посылали, если по каким-либо причинам не хотели обращаться в городскую больницу. Он не отказывал, но и денег не брал. Смекнув, рабочие стали вместо денег предлагать ему сигары и виски. На это Орландо соглашался, хотя и видел забавную иронию в том, что покупал смерть в обмен на чьи-то жизни.
Не раздеваясь, он сел на кровати, зубами откупорил непочатую бутылку и отхлебнул из горла. С утра он ничего не ел, и желудок обожгло горячей волной. Что ж, так даже, пожалуй, будет лучше. Через час или, если повезёт, раньше - вряд ли повезёт, у него есть отвратительное свойство не пьянеть, - голову застелет туманом, и он проспит до позднего утра - счастье, что завтра воскресенье. Теперь его счастье состояло из незначительных вещей.
В течение получаса Орландо полностью осушил бутылку, но всё оставалось по-прежнему; блаженный пьяный туман не наступал. «Наверняка какой-нибудь ублюдок налил этим идиотам разбавленный виски, - с бессильной злостью подумал он, отшвыривая бутылку. - И ведь наверняка божился, что лучшего не найти во всей округе!»
С глухим стоном откинувшись на кровать, он закурил. Когда он затягивался и выпускал дым изо рта, ему казалось, что вместе с этим дымом из тела вырывается и его душа - такая же бесплотная и никчёмная.
Наконец, его веки стали слипаться. Затушив сигару, Орландо перекатился на бок и натянул вместо одеяла плащ. Может быть, ему всё же удастся заснуть. Сон - это хорошо. Во сне можно не существовать.
***
Проспать до позднего утра не удалось: Орландо проснулся ещё до рассвета. Мысленно выругавшись, он перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть, но это было уже бесполезно.
Как он подумал вчера? Счастье, что сегодня воскресенье? Идиот. Как будто воскресенье лучше какого-то другого дня в неделе, в месяце или в году.
Он встал и нетвёрдыми шагами - не столько от выпитого накануне виски, сколько от беспокойного сна - приблизился к столу. Налил из кувшина в стакан чистой воды, залпом выпил. Кроме сухарей и нескольких картофелин, которые он приберёг на крайний случай,
Ему снова снилась та девушка.
Она снилась ему часто, незнакомая и близкая одновременно. Как она была хороша! Как развевались её тёмные волосы, как горели её глаза, как она улыбалась ему своими нежными коралловыми губами! Как лёгкое платье окутывало её фигуру, очерчивая округлые бёдра и маленькие, но налившиеся груди!.. Как она манила его своей обольстительностью и одновременно юной, девственной чистотой…
Но не только это. Было в ней что-то ещё, неподвластное пониманию. Какая-то тайна, которая, как казалось Орландо, была известна только им двоим. Он хотел сказать это девушке, но каждый раз, когда он собирался это сделать, она начинала отдаляться, словно исчезая в тумане… Видение, призрак, мираж…
Он помнил и не помнил её лица. Он не смог бы его описать, но узнал бы из тысячи похожих. Однако каждый раз, выходя на улицы города, он видел лишь подобие женщин: их лица были грубы, фигуры - расплывчаты, движения - резки, голоса - злы, улыбки - лицемерны… Она не была похожа ни на одну из них.
Он хотел ей это сказать. Он желал спросить её имя, желал узнать, кто она, желал её саму… Он желал её неудержимо и яростно и просыпался ночами, задыхаясь в немом крике и изгибаясь всем телом. Иногда он впивался зубами в подушку, чтобы не завыть - то ли от отчаяния, то ли от этой бесплодной, иссушающей страсти. При свете луны ему казалось, что на следующий день он уже больше не сможет встать. Но приходило утро, Орландо вставал и, вопреки собственному желанию и пониманию, продолжал жить.
В это утро он почему-то тоже жил, несмотря на нож, который снова задумчиво крутил в руке. Можно сделать это прямо сейчас, целые сутки о нём даже никто не вспомнит. Орландо крепче сжал рукоять, но внезапно остановился.
Двадцать восемь лет - не рановато ли? Впрочем, кому-то случалось умирать и в более раннем возрасте. Дети погибали от болезней и голода, в кораблекрушениях и пожарах. По сравнению с этими несчастными он уже глубокий старик. Он не обязан ни у кого спрашивать разрешения для своего поступка. Он слышал, что церковь порицает самоубийц, ведь они отдавали назад жизнь, которую им подарил Бог. Так что же? Он не просил такого подарка. А может, когда-то просил? Разве теперь узнаешь…
Орландо тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. И откуда они появлялись? Может, и правда что-то бережёт его, останавливает перед этим шагом. Бред. Но всё же…
Он со вздохом выпустил нож, который, словно замедлившись в коротком падении, со стуком упал на пол. Вторая попытка насмарку.
Сдёрнув с крючка куртку, Орландо спустился на улицу. Он будет честно ждать рассвета и ещё час после него. Если за это время ничего не случится, третья попытка будет последней.
***
Несмотря на своё далеко не весёлое настроение, Орландо ощутил странное удовольствие в том, чтобы идти по улицам ещё спящего города и никуда не спешить. Солнце едва поднялось над горизонтом, золотые лучи слегка позолотили разноцветную листву на деревьях. Орландо шёл, вдыхая хрустально-прохладный воздух. Его никто не ждал, никто не знал, что он здесь, и это тоже было на удивление приятно. Ещё вчера ему казалось, что сон - единственная радость, которая позволяет ему не существовать; теперь Орландо чувствовал, что есть радость куда более полная - быть.