Утренний бриз
Шрифт:
Они ехали то гладкими снеговыми полянами, то их нарты качались на застругах, как лодки на мелких волнах, то мимо мелькали рощи и рощицы, а потом упряжки мягко съезжали на заснеженные речки, и Ульвургын, взмахивая остолом, без устали покрикивал:
— Хак! Хак! Хак!
Марково показалось в синеватых сумерках наступающего вечера. Над домиками, которые уже сливались с быстро густеющей темнотой и печально смотрели в нее тусклыми, слабыми огоньками, возвышалась чем-то похожая на надгробный памятник церковь.
— Марково! — обернулся Ульвургын, и в этом возгласе можно
— Приехали! Приехали! Где же Антон? — кричала возбужденно Наташа. — Почему я его не вижу?
Она неожиданно соскочила с нарт, но не смогла устоять на ногах и упала лицом в снег. Нарты пронеслись мимо нее. Нина Георгиевна закричала каюру:
— Стой, Наташа осталась!
Упряжки же, чувствуя приближение отдыха, бежали быстрее обычного, и Ульвургыну стоило большого труда их остановить. Нина Георгиевна уже бежала к Наташе. Та не могла подняться и, ползая по снегу, хрипло звала Антона. Нина Георгиевна подхватила ее:
— Наташа! Наташенька! Ну зачем так? Пойдем. Ну, поднимайся.
Вместе с подоспевшим Ульвургыным она помогла Наташе дойти до нарт, усадила ее и крепко обняла:
— Сейчас, сейчас мы приедем и всех друзей увидим, все узнаем, — Нина Георгиевна боялась назвать имя Антона, чтобы не вызвать у Наташи нового приступа возбуждения. Мохова затихла и только шептала:
— Сейчас увижу, увижу…
Она дрожала, словно ее била лихорадка. Они миновали первый окраинный домишко, зарывшийся в снег, въехали в Марково. В тот же момент им наперерез бросились с обеих сторон люди, скрывавшиеся за постройками. Щелкнули затворы, раздались строгие голоса:
— Стой! Кто такие?!
Ульвургын хотел повернуть упряжку, чтобы унестись назад, в темноту, которая прикроет их, спасет, но его уже стащили сильные руки с нарты:
— Откуда, сволочь?!
— Не трогайте его! — закричала Нина Георгиевна. — Он ни в чем не виноват. Он вез нас!
— А ты что за куропатка? — к лицу Нины Георгиевны нагнулся человек, обдав ее табачным запахом. — Кто такие?
Наташа прижалась к Нине Георгиевне, как перепуганный зверек. Силы оставили ее.
— Мы из Ново-Мариинска, — устало сказала Нина Георгиевна, заметив на груди человека красный бант.
— Понятное дело, — кивнул допрашивавший и крикнул, не оборачиваясь:
— Анисим и Гаврила, проводите до Совета граждан. Да отпустите каюра. Это не черепахинцы.
Нина Георгиевна с облегчением вздохнула.
Ульвургын подвел упряжки прямо к двери Совета. Окна дома были освещены. Каюр удовлетворенно сказал:
— Тута… все есть, — и занялся собаками. Один из сопровождавших их людей сказал:
— Заходите в тепло.
Нина Георгиевна помогла Наташе встать с нарт и повела ее к двери. Наташа шла словно во сне — медленно, вытянув вперед руки; потом, с неожиданной силой оттолкнув от себя Нину Георгиевну, она бросилась вперед, рванула дверь и в клубах морозного пара вбежала в помещение с криком:
— Антон! Антон!
Нина Георгиевна рванулась за ней.
— Наташа! Наташа! Успокойся!
— Антон! Антон! — Наташа оказалась посередине комнаты.
— Что?
Куркутский и Дьячков, со дня на день ожидая возвращения Чекмарева с Антоном Моховым, почти все вечера проводили в Совете. Дел в Марково было много, и главное из них — охрана села от возможного нападения Черепахина. Правда, они сомневались, что после полученного отпора в Усть-Белой он решится напасть на Марково, но кто мог поручиться? Может быть, озлобление, вызванное неудачей, жажда мести и толкнут его на этот шаг? А может быть, американцы, прослышав о том, что Мартинсон под арестом, заставят Черепахина попытаться его освободить?
В этот вечер Куркутский и Дьячков обсуждали, как лучше и быстрее установить местонахождение Черепахина, чтобы следить за ним, предупреждать его нападения, а затем и уничтожить его. Дьячков убежденно говорил:
— Мы это сможем сделать только при помощи оленеводов и охотников. Может, попросить Рэнто?
Свет керосиновой лампы падал на их темные и озабоченные лица. Они сидели перед кружками чаю, над которыми вился ароматный парок. Большой, красной меди чайник уютно пел о чем-то тихую песенку. Куркутский, который после новостей, привезенных Оттыргиным, еще больше замкнулся в себе, отрицательно покачал головой;
— Нет. Он все-таки может быть заодно с Черепахиным. Богатый.
Они замолчали, отхлебнули горячего чая. Куркутский о чем-то напряженно думал, потом сказал:
— Надо разведчика послать.
— Кого?
Куркутский пожал плечами. О человеке, которому можно было доверить такое ответственное поручение, он еще не думал. Дьячков хотел что-то сказать, но в этот момент они услышали скрип снега под полозьями подъехавших к Совету нарт, голоса людей.
— Василий Михайлович! — воскликнул Дьячков, вскакивая из-за стола.
— Рано, — возразил Куркутский и на всякий случай потянулся за маузером, который лежал на столе. Дьячков в свою очередь выхватил из кармана браунинг. Они переглянулись. Хотя выстрелов заставы они не слышали, но черепахинцы могли въехать в Марково и мимо часовых.
В этот момент распахнулась дверь и в помещение вбежала с криком Наташа. Она не обратила внимания на оружие в руках мужчин. Его она просто не заметила. Наташа была вся во власти одного желания — скорее увидеть Антона. Она же все время слышит, как он ее зовет. Увидев Наташу, но не узнав ее и следом быстро вошедшую женщину в сопровождении двух марковцев из заставы, Куркутский положил маузер на стол, спросил, обращаясь сразу ко всем:
— Кто такие? Откуда?
— Где Антон?! — снова крикнула Наташа и, обводя горячим, уже почти безумным взглядом комнату, заметила дверь в соседнюю комнату и бросилась к ней. За дверью была темнота. Наташа крикнула в нее:
— Антон! Антон! Ну что ты прячешься от меня?
Она как-то сразу обессилела, опустилась на лавку и, прижавшись лицом к стене, заплакала.
— Кто вы такие? — повторил свой вопрос изумленный поведением Наташи Куркутский.
— Вы разве не узнаете нас, Михаил Петрович? — с обидой спросила Нина Георгиевна.