Утренний бриз
Шрифт:
— Утром я убегу, — и пригласил Клещина. — Поедемте со мной. Упряжка у меня сильная. Здесь вам опасно оставаться.
Клещин колебался. Баляев поддержал Каморного:
— Ты не думай чего такого. Поезжай. Нам спокойнее будет.
На отъезде настаивали и другие шахтеры, но все решила жена Клещина. Она выбежала из кухни:
— Поезжай, Ванюша, поезжай!
Из глаз ее брызнули слезы. Она уткнулась в плечо мужа и зарыдала. Измученная, живущая в постоянном страхе, она сейчас молила бога, чтобы муж уехал. Он, смущенно улыбаясь, дотронулся до ее волос:
— Хорошо,
Женщина снова исчезла в кухне и захлопотала там.
Каморный спросил шахтеров:
— Что слышно из Владивостока? Что в Петропавловске?
— Мы знаем не больше твоего, — Баляев погрозил кулаком в окно. — Они, сволочи, нам уши позатыкали.
— Жаль, — проговорил Каморный: — А хотелось бы знать, что там в России…
— Можно, — чуть певуче произнес один из братьев-близнецов, до этого молчавший.
— Можно! — как эхо повторил второй брат.
— Чего болтаете напраслину? — рассердился Баляев и пояснил Каморному: — Это двойняшки Нурмилеты, Виктор и Виталий. Студенты. Из благородных, а вишь, жизнь куда их загнала.
— Будет тебе, Гаврилович! — сказал Виталий Нурмилет смущенно. — Мы с Виктором предлагаем напасть сейчас на радиостанцию и связаться с Петропавловском.
— Ого! — не удержался от восклицания Каморный.
— А что? Вполне осуществимо! — насупился Виталий. — Мы с Виктором все рассчитали и прикинули.
Шахтеры и Клещин еще не высказали своего отношения к предложению братьев, только внимательно слушали. Это ободрило Нурмилетов, и Виталий продолжал настаивать:
— Часовой, телеграфист с мотористом. Больше никого! Ночь темна. Свяжем всех троих. Они потом и не посмеют заикнуться Струкову, что были в наших руках и допустили наш разговор с Петропавловском. С ними же тогда ух как расправятся! Американцы не пощадят!
Шахтеры и Клещин с Каморным переглянулись.
— Надо попробовать, — высказал свое мнение Клещин.
— Ну, войдем мы в станцию. А кто же там депешу передаст? — спросил с недоверием Баляев.
— Телеграфист! — Виктор Нурмилет вытащил из кармана сверкнувший никелировкой браунинг, взвесил его в руке. — Он убедит телеграфиста.
— А если там Учватов? — вспомнил Клещин.
— Этот согласится быстрее, — Виктор сделал презрительную гримасу. — Трус!
— Согласен! — Каморный встал. Он решил принять на себя командование и обратился к Клещину:
— Вы останетесь.
— Правильно, — подтвердил Баляев. — С одной рукой много не сделаешь, только обузой будешь.
Каморный предложил Клещину:
— Подготовьте все к отъезду. Собак бы еще покормить.
— Сделаю, — Клещин посмотрел на товарищей. — Будьте осмотрительны.
— Ладно, — махнул рукой Баляев.
— У кого еще есть оружие? — спросил Каморный. К его удивлению, у всех шахтеров были револьверы.
Они вышли из домика и оказались в густой морозной темноте. Шли цепочкой, друг за другом. Вел Виктор Нурмилет, — который безошибочно находил дорогу. Замыкал Баляев. Шагали осторожно, стараясь, чтобы снег меньше скрипел
Каморный и его спутники приближались к приземистому бетонному кубу здания радиостанции. Баляев шепнул:
— Стой! За нами кто-то топает…
Все обернулись. Руки их крепче сжали рукоятки револьверов. Люди точно окаменели, напряженно вслушиваясь в ночной мрак. Вот где-то залаяли собаки. Скрипнула и захлопнулась дверь. Вдали, кажется у кабака Толстой Катьки, кто-то дурным пьяным голосом запел:
Есть на Волге уте-о-ос!..Но тут же голос оборвался и затих. С лимана доносились шорохи и короткое, похожее на выстрелы, потрескивание льда. И среди всех этих звуков отчетливо слышался скрип шагов. К ним приближался человек. Баляев шепнул:
— Не двигайтесь. Я разузнаю…
Он двинулся навстречу неизвестному. Шахтер успел сделать не больше полутора десятка шагов, как перед ним появился низенький человек. Он шумно дышал.
— Иван? — Баляев узнал Клещина и облегченно вздохнул. — Ты чего приперся?
— Есть дело, Гаврилович. Где Каморный?
Баляев подвел его к товарищам, которые по-прежнему оставались на месте и тревожно прислушивались к голосам. Каморный рассердился не на шутку:
— Сдурел, что ли? — он выругался. — Хочешь провалить все?
Клещин как будто не замечал раздражительности Каморного и недоброжелательного молчания шахтеров. Он сказал примирительно:
— Телеграфист мой знакомый, Даниленко. Он скорее согласится…
— Пошли, — Каморный не хотел терять времени, и снова безмолвная цепочка людей двинулась по протоптанной снежной тропочке. Она по косогору привела их к радиостанции, В мачте антенны едва слышно гудело и посвистывало. Окна радиостанции были освещены.
— Часовой внутри греется, — шепнул Каморному Виктор Нурмилет.
— Выманить его надо сюда, — отозвался Каморный.
— Я войду. Часовому скажу что-нибудь, чтобы он вышел. А вы его ждите, — тихо сказал Клещин.
— Давай! — Баляев от нетерпения переступил с ноги на ногу. — Я его встречу, как лисица зайца!
Шахтеры и Каморный прижались к шершавой стене по сторонам двери, в которую вошел Клещин. Они не замечали холода, не слышали голосов полярной ночи. Они ждали, готовые в любой миг начать борьбу. Они думали о Клещине, но не могли представить, что он в этот момент делал, говорил, и это было мучительнее всего…