Утро в раю

Фитц Александр Владимирович

цова сохранился, – мало. Но они есть. Хотя по большому

счёту важнее другое. Прежде всего то, что вскоре после тра-

гической гибели поэта в 1971 году его «негромкая лирика»

вдруг зазвучала по-немецки. Да ещё где - в Баварском лесу!

А в 2000 году судьба свела меня с ещё одним (к счастью,

195

живым)ценителем творчества Николая Рубцова – журна-

листом, писателем, фотографом

и путешественником Яко-

вом Пеннером. Жизнь этого человека сложилась трагично

и тяжело. Но вспоминать, тем более рассказывать об этом,

он не любит.

– Кому это нужно? – басистым голосом спрашивает меня

Пеннер каждый раз, когда пытаюсь уточнить детали ареста

его родителей, обвинённых в шпионаже в пользу Герма-

нии, сиротского детства, работы на целине, жизни на Севе-

ре и того, как он написал первую свою повесть. – Обычная

судьба обычного немца, рождённого в Оренбурге… Не лю-

блю я это вспоминать. Ты же знаешь. Одно могу сказать:

На тревожной земле

В этом городе мглистом

Я по-прежнему добрый,

Неплохой человек 7.

Яша действительно добрый человек, сердце которого,

7 Строки из поэзии Николая Рубцова.

Buch Utro v raju_210211.indb 195

09.03.2011 20:48:23

по его выражению, постоянно разрывается между Русским

Севером и Германией.

С раннего юношества Пеннер мечтал писать о том, что

видит, чувствует, о чём думает. Литераторы, понимающие

толк в слове и сюжете, предрекали ему будущее. Но пер-

вая же его повесть (ещё в рукописи)привлекла внимание

не критиков и ценителей изящной словесности, а… чекистов.

Повесть была документальной, рассказывалось в ней

о судьбе трёх родных братьев – российских немцев. Один

из них в годы войны очутился в Германии, где был призван

в армию. Другой ещё перед войной стал преданным ком-

мунистом, а третий – священником. И вот в один мрачный

ветреный день все они встретились за колючкой советско-

го концлагеря, а потом были отправлены на спецпоселение

в Архангельскую область…

Пересказывать дальнейший сюжет не буду, скажу только,

что после того как рукопись оказалась на столе у кагэбэшно-

го начальства, имя Пеннера было занесено в особый чёрный

список. Он был изгнан с факультета журналистики Ленин-

градского университета, а его произведения, вплоть до на-

196

чала перестройки в СССР, нигде не

публиковались. Но это –

позже. А перед этим Яков успел побродяжничать (круглым

сиротой он остался в два года), окончить профтехучилище

в Оренбурге, поработать трактористом, отслужить в армии

в Белоруссии, окончить Архангельский индустриально-педа-

гогический техникум, поучительствовать в Онеге, поработать

в редакции районной газеты и поступить на факультет жур-

налистики престижного вуза.

– По всем статьям ты вроде как диссидентом был, – сказал

я ему.

– Никаким диссидентом я не был, – насупил брови Пен-

нер. – Кстати, слово и звание это никогда не любил.

– Почему – звание? – не понял я.

– Потому что все они, которых «забугорные голоса» дис-

сидентами объявляли и которые потом на Запад съезжали,

с органами сотрудничали. А я не сотрудничал. Я отказался.

– А что, предлагали?

– Конечно, и многократно.

– Расскажи…

– В другой раз. Давай-ка лучше я тебе о Севере расскажу.

Buch Utro v raju_210211.indb 196

09.03.2011 20:48:23

И Колины стихи почитаю.

«Колей» Пеннер называет Рубцова. И в этом нет ни па-

нибратства, ни желания намекнуть на их якобы близкое

знакомство, а большое тёплое чувство к хорошему поэту

созвучной судьбы.

…В 1999 году в городке Зигбург, расположенном непо-

далёку от Бонна, в здании городской библиотеки открылась

фотовыставка Якова Пеннера с символичным названием

«Николай Рубцов – абсолютное явление русской природы».

На ней было представлено около ста фотографий, преиму-

щественно Русского Севера, сюжеты которых были навеяны

стихотворениями Рубцова. Спустя два года Пеннер проил-

люстрировал «рубцовскими фотографиями» книгу жившего

в Архангельской области своего друга, лауреата литератур-

ной премии имени Рубцова Евгения Токарева, «Верность»,

которая вышла в Германии на русском языке.

Чем и как объяснить эту трепетную тягу немца Пенне-

ра к России и русской словесности, я не знаю. Если честно,

то ничего особо радостного, связанного с «бесконечным

российским пространством», у него и всего нашего на-

197

рода, в данном случае я имею в виду российских немцев,

не было, да и нет. Повыдавливали нас всех оттуда, пред-

варительно пропустив через мясорубку тюрем, лесопова-

лов, шахт, спецкомендатур и спецпоселений. Ну, хорошо,