Увлеки меня в сумерки
Шрифт:
Его дыхание стало прерывистым. Фелиция не могла не заметить, так как он был рядом.
Остались две пуговицы. Он потянулся к первой и не удержался от ласки кончиком пальца ее спины. Она вздрогнула и оглянулась, широко раскрыв глаза, ее зрачки расширились. Она покраснела. Закусила пухлую нижнюю губу зубами. Ее дыхание также звучало резко в тишине между ними.
Господи Боже, она возбуждена.
Схватив последнюю пуговицу, он скрутил ее, сдвинув с петельки. Он должен был отойти от нее, прежде чем сделает что-то, о чем они
Платье просело вперед, и она поймала его, но только когда то упало с ее обнаженных плеч и скользнуло к бедрам, оно обнажило белые кружевные трусики, которые он жаждал сорвать с ее тела.
— Спасибо, — выдохнула она.
— Пожалуйста.
Его голос звучал скрипуче, как будто он не использовал его годами.
"Уходи!"
Но он стоял, прочно. Пристально смотрел.
Фелиция отступила, пока не попала в проем. Одной рукой она схватилась за край двери. Чтобы успокоиться? Закрыть ее? Другой она прижала платье к груди. Герцог все еще видел тень между ними, бледную, пухлую, соблазнительную…
Его взгляд дернулся к ее лицу. Она уставилась на него.
Жажда, сгущающая кровь, почти сбила его с ног, и Герцог схватил дверной косяк над ее головой для поддержки. В свои сорок три года он никогда не чувствовал ничего подобного. Ни во время своего привилегированного подросткового возраста, где правильный взгляд и титул позволяли получить любую девушку, которую он хотел. Ни во время его бурного перехода от человека к волшебнику. Конечно, и не в последнее время, когда секс стал механическим, являясь не более чем способом питания для следующей битвы с Матиасом.
Это было совершенно незнакомо и неподвластно его контролю.
Герцог пошевелился. Тепло ее тела охватывало его через полосу пространства между ними. Он наклонился, опустил голову, его пристальный взгляд остановился на ее губах, мысли о том, чтобы попробовать ее, бушевали в голове.
Он собирался сделать самую большую ошибку в своей жизни.
— Останови меня, — прошептал он.
Фелиция уставилась на него, затаив дыхание, и молчала.
Сердце вздрогнуло, Герцог подошел ближе, достаточно, чтобы увидеть маленькую линию, разделяющую эту пышную нижнюю губу, и почувствовать запах мятных конфет, которые он дал ей в машине.
— Фелиция, останови меня.
Но она качнулась ближе, ее глаза закрылись. Рука оставила дверь и вцепилась в его плечо. Ее прикосновение встряхнуло его организм, заряд громоотвода пронзил его. Мысли остановились, желание вспыхнуло.
Да, он собирался в ад, но он пойдет с ее сладким вкусом на языке.
Он слил их губы, накрывая ее рот своим. Такой мягкий. Ее вздох ударил его в грудь, пальцы сжались на его плече, ногти впились в кожу. Герцог прижался телом к ее телу и убеждал ее открыть рот, инстинкт ревел в нем, чтобы попробовать ее на вкус. Фелиция поколебалась, затем медленно ее губы начали открываться.
Он пожелал себе терпения, сжимая пальцами
Свободной рукой он стащил с ее бедер платье, не в силах расслышать за стуком барабанившего сердца, порвал ли он его. Оно собралось у ее ног.
Затем, наконец, ее губы раздвинулись полностью, все сладкие сокровища оказались внутри для его пробы.
Он скользнул по ее бедру, одетому в кружева, ее обнаженной талии, пока не устроил ее голую грудь в своей ладони, ее сосок сжигал его плоть.
Желание взорвалось как фейерверк внутри него, нечто громкое, яркое, игнорировать которое невозможно.
Герцог сокрушил ее рот и глубоко погрузился в него, не теряя времени на пробы. Он вдохнул, ее сладкий запах гардении наполнил его чувства, как наркотик. Она застенчиво коснулась его языка.
Она вздрогнула, и ее рука выжгла дорожку на его плече, вцепившись ему в затылок, ее кулак сжал короткие пряди волос. Натяжение волос на голове подсказало ему, что он повлиял на нее, и это возбуждало.
Тогда инстинкт раздавил его. Как и все волшебники, Герцог почувствовал свою половинку на вкус. После одного поцелуя он точно знал, что Фелиция должна принадлежать ему.
Он не терял ни секунды, прежде чем прижаться к ее телу; их обнаженные грудные клетки находились друг против друга — горячо, интимно. Он пожирал ее, как будто она была самым роскошным угощением, которое он когда-либо брал на язык. Как будто он голодал без нее. Чувство было правдой.
Слова ворвались в его голову, знакомые, несмотря на то что он никогда их не говорил.
Важные слова. Меняющие жизнь. Он не мог дождаться, чтобы сказать их. Чтобы воззвать и сделать ее своей.
Потом, когда Фелиция застонала и толкнула его в плечо, он вспомнил, что она любит его брата.
Черт! Скандал. Его мать. Мейсон, который никогда не простит его…
Герцог оторвался от поцелуя, тяжело дыша. Тем не менее, слова были песнопением в его мозгу.
"Стань частью меня, как я стану частью тебя. И с тех пор я обещаю тебе… "
Этого не произойдет.
Фелиция отдернула руку от его шеи, как будто кожа у него горела, и нырнула за платьем, прижимая одежду к груди.
— М-мы… не можем этого сделать.
Герцог не мог с этим поспорить.
Он уже сдерживал слова болезненным усилием. Если бы произнес Зов, он принадлежал бы ей безвозвратно и навсегда. Ее же сердце всегда будет принадлежать другому.
Отступив назад, он наблюдал, как она прижимает платье к груди, которая вздымается и опускается с каждым вздохом. Ее глаза, такие голубые, смотрели на него, выражение их находилось где-то между потрясением и обвинением.
Ему больше некого винить. Он во всем виноват.