Уютная душа
Шрифт:
Подойдя к отцу, Таня прижалась к его боку:
— Но он же не виноват, что рос в неблагополучной семье.
— В этом — нет. Виноват в том, что не живет по христианскому принципу «поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой». Думаешь, я говорю банальности? Видишь ли, многие понимают только негативную часть этого принципа и трактуют его в таком смысле: не поступай с другими так, как не хотел бы, чтобы поступали с тобой. Я не хочу, чтобы меня обокрали и убили, ладно, так и быть, сам не буду воровать и мочить людей. На самом деле нужно думать иначе. Я хочу, чтобы люди меня любили, помогали мне в трудную минуту, уступали
Он достал из кармана пачку сигарет, чиркнул спичкой и прикурил из сложенных ковшиком рук, чтобы огонь не погас на ветру. Таня загляделась на его четкие движения. Наблюдая действия Бориса, она почему-то никогда не испытывала такого удовольствия.
— Если следовать твоей теории, — сказала она с улыбкой, — мне достаточно любить Борю и заботиться о нем, тогда он обязательно меня полюбит.
— Теоретически так. Но я вообще-то имел в виду другое. Твой муж мог бы сказать себе: я хочу, чтобы меня любили, ну и далее по тексту. Но похоже, вместо этого он решил: я мучился, пусть теперь и она помучается, что ж мне, одному страдать, что ли?
Она не развелась. То ли у нее была склонность к мазохизму, то ли настолько разросся в ней комплекс неполноценности, что, не любя, а временами даже презирая мужа, она не только не выгоняла его, но ужасно боялась, что он уйдет сам. Борис постоянно пугал ее этим. Периодически он скорбно качал головой и вздыхал: «Ох, пора мне произвести замену игрока в команде». По его мнению, это была угроза, облеченная в очень остроумную форму.
Едва ли не больше всего Таня страдала именно от потуг супруга прослыть блестящим острословом. Память у Бориса была превосходная, и он легко заучивал целые куски из разных книг, чтобы потом цитировать в разговоре. Обычно он выбирал действительно интересные, яркие места, но выслушивать их по сто пятьдесят раз было выше Таниных сил. При этом она не помнила, чтобы когда-нибудь Борис смеялся по-настоящему весело, все равно над чем — анекдотом, фильмом или забавной житейской ситуацией.
Однажды в доме отключили электричество. Убедившись, что света нет во всем квартале и аварийщики уже вызваны, Таня зажгла свечи, но Бориса это категорически не устроило. «Мне надо работать!» — возмутился он, нашел в записной книжке номер аварийной службы и, пылая гневом, набрал его.
— Может быть, вам интересно, что в доме номер восемь по Фурштадской отключили электричество! — сказал он с невыразимым сарказмом.
Увы, пар ушел в гудок. Борис попал в чью-то квартиру, аварийщики давно сменили номер. Таня засмеялась, из-за чего немедленно была зачислена в разряд безответственных женщин, равнодушных к проблемам собственного мужа.
Почему чувство юмора так важно для совместной жизни? Может быть, потому, что с ним тесно связаны такие качества, как умение переносить трудности, доброта и интерес к людям?
Муж живет с ней главным образом из-за того, что не может позволить себе домработницу, думала Таня. А она, в свою очередь, живет с ним потому, что не хочет статуса разведенной женщины и не питает надежд
Правда, иногда желание развестись с Борисом бывало настолько сильным, что Таня звонила в ЗАГС и узнавала часы работы. Но всегда оставалось время остыть, убедить себя, что все не так уж плохо…
Однажды Таня решила обратиться к религии. Идти на исповедь она постеснялась, поэтому встретилась с матерью сокурсника — воцерковленной и доброй женщиной.
Выслушав Таню, та задумчиво погладила ее по голове.
— Мужчины так просто не говорят о своих чувствах, — вздохнула она. — Может быть, на самом деле он любит тебя. А посоветовать — что я могу? Терпение и смирение. Такого, значит, мужа послал тебе Господь…
Таня терпела и смирялась, убеждая себя, что у них совсем неплохой брак, поскольку Борис не пьет. Что просто она сама слишком много о себе воображает, ведь все женщины после замужества превращаются в кухарок, прачек и уборщиц.
«Раз ты вышла замуж, значит, должна быть мужу верной союзницей», — говорила она себе.
Особенно часто это пришлось повторять, когда Борис поступил в аспирантуру. С деньгами стало туго, и муж уговорил ее бросить институт. «Потом восстановишься, — сказал он, — а сейчас нам не прожить на две стипендии и половину твоей санитарской ставки».
Тогда Тане даже в голову не пришло, что он мог бы пойти не в очную, а заочную аспирантуру. Его решение показалось ей даже справедливым — два с половиной года он кормил ее, теперь настала ее очередь. Она даже не подумала, что ее стипендия, половина санитарской ставки и родительские переводы в сумме были равны зарплате Бориса.
Узнав о Танином решении оставить учебу, отец срочно примчался в город. Пришлось врать, что это ее личное решение. Наука, мол, дается ей с огромным трудом.
Окончив третий курс института, Таня поступила операционной сестрой в тюремную больницу. Платили там больше, чем в других местах, но работа была тяжелой и опасной. Стоит ли говорить, что эту работу нашел для нее муж?
Таня мечтала родить, ей казалось, что тогда у них все изменится. Но Борис всегда находил предлоги «подождать». Сначала это был Танин институт, потом его аспирантура, потом докторская диссертация…
Потом в ход пошли такие аргументы, как безденежье и неблагоприятная экологическая обстановка. И лишь недавно до Тани дошло, что Борис просто не хочет детей.
Родители ни во что не вмешивались, но неприязни к зятю не скрывали. Они надеялись, что дочь опомнится, разведется и найдет себе другого мужа. Таня терзалась, что предает Бориса своим единодушием с родителями, и обвиняла себя в том, что никак не может искренне его полюбить.
Она уже не верила, что когда-нибудь станет счастливой, но старалась соблюдать отцовский завет — поступать с людьми так, как хотелось бы, чтобы поступали с ней.
Будильник, душ, каша, кофе, трамвай, проходная, операционная, проходная, трамвай, магазин, обед, посуда, пылесос, ужин, стирка, душ, сон — так протекали ее дни. Таня все больше ощущала себя мельничной клячей, которая всю жизнь ходит по кругу, двигая тяжелый жернов. Надо было хоть что-то изменить.
Она уволилась из тюремной больницы. Хотела восстановиться в институте, но Борис убедил ее, что в свои двадцать девять лет она будет выглядеть смешно среди студентов. Время ушло, безжалостно сказал он.